Ли В.Б. - Я меняю мир

Дома меня ожидала "горячая" встреча, мама долго не могла отойти от того потрясения, что вызвал мой изрядно побитый вид. Хотя Наташа и обработала ссадины и царапины какой-то заживляющей мазью, а синяки сводила соляным компрессом, но все равно, мои боевые раны видны любому, а материнскому глазу и подавно. Она в первую минуту остолбенела, как увидела меня, заходящего на кухню. Не давая ей напугаться больше, сразу успокаиваю:

- Мама, со мной все в порядке, я жив и здоров.

После продолжил:

- У меня была разборка со шпаной, я их побил, больше не полезут!

Только теперь мама отошла от оцепенения, бросилась ко мне, стала вертеть кругом, всматриваясь в битые места, а после, едва не плача, заголосила:

- Господи, да что же это делается, на тебе живого места нет! Так ведь и убить могли! Звери, как же можно живого человека так бить!

На крики выскочил из своей с мамой комнаты заспанный отец, перевел взгляд с матери на меня, у него округлились глаза, только спросил, пораженный моим видом:

- Сережа, что с тобой?!

Повторяю ему уже ранее сказанное:

- Папа, со мной в порядке. Подрался со шпаной, я их побил, больше ко мне не пристанут.

Отец гораздо скорее пришел в себя, встревоженный, но уже спокойнее, задал вопрос:

- Сережа, расскажи подробнее, как все произошло.

Рассказываю обоим, мама перестала кричать, также застыла в ожидании моего ответа:

- Я шел к Наташе, повернул на ее улицу, когда мне навстречу выскочила кодла, человек семь или восемь. Они окружили меня, их главарь наехал на меня за то, что я не захотел дальше быть в их шайке. Я ответил ему, а потом завязалась драка. Вырубил главаря, а потом отбивался от других, досталось и им и мне. После они убежали, а я пошел к Наташе, она обработала раны. Сейчас чувствую нормально, особо ничто не беспокоит.

Отец продолжил допытываться:

- Сережа, непонятно, почему кодла, говоришь, семь или восемь бандитов, напугались тебя одного и убежали? Ведь они могли забить тебя всей оравой?

- Я устоял на ногах, пока они нападали на меня, потом крикнул и бросился на них. Они и напугались, посчитали меня, наверное, психом, не боящимся ничего, решили держаться подальше. Другой причины я не вижу.

Отец задумчиво кивнул мне, а потом высказался:

- Может так и быть. Они в стае смелые, а когда получат отпор, то их смелость тут же пропадает, особенно без вожака, которого ты сразу выбил. Только ты никого не убил, Сережа, а то, хоть ты и защищался, могут затаскать в милиции?

- Точно не скажу, папа, того же главаря я бил сильно, мне нужно было сразу вырубить его.

Отец подумал, после добавил:

- Ладно, я сейчас пойду к участковому, поговорю с ним, а ты, Сережа, посиди дома, никуда не уходи. Может, он захочет видеть тебя, допрос провести или еще что.

- Хорошо, папа. Я и не собирался никуда, мне надо готовиться к экзаменам.

Все время нашего разговора мама молчала, слушала, но потом сказала свое слово:

- Я пойду с тобой, Витя, надо все равно наказать эту шпану. Как же можно так бить человека, ведь убить могли Сереженьку!

Отец не стал спорить с мамой, они быстро собрались и ушли к участковому. Я же прилег на свою койку и быстро заснул, минувшие приключения особо не потревожили мой покой. Казалось, только лег, как меня разбудила мама. Я в начале даже перепутал, показалось, что пора на работу, а потом вспомнил, сегодня же воскресенье. Смотрю недоуменно на маму, а она мне говорит:

- Вставай, Сереженька, к тебе пришел участковый, Федор Силантьевич, будет спрашивать о драке.

Только сейчас пришел в себя после недолгого сна, прояснились мысли о происшедшем, о том, что можно сказать милиционеру. Оделся в свежую одежду, прежнюю, заштопанную Наташей, отложил в сторону. Вышел на кухню, там за столом сидел пожилой капитан милиции, чем-то похожий на известного по фильму Анискина, вернее, на Михаила Жарова в этой роли. Поздоровался с участковым, он ответил, внимательно оглядывая меня, а потом заявил:

- Да, крепко побили тебя. Но хорошо, что остался на ногах, а то забили бы ногами.

Открыл свою папку, взял из нее чистый лист и велел написать заявление о нападении на меня хулиганов. Я на мгновение задержался с ответом, мне еще не приходилось писать на кого-то жалобы, но оставлять шпану безнаказанной не стал, под диктовку участкового написал требуемое. Не смог только назвать всех нападавших, кроме Резанного, Яшки и Димки, вспомнил только двоих, из параллельного класса, остальных не узнал. После прошли к месту драки, родители увязались за нами, показал, кто где стоял, а потом на такси съездили в травмпункт, там записали о нанесенных мне травмах. После участковый отпустил нас, мы вернулись домой и я снова лег спать, устал от протокольных процедур.

Проснулся уже под вечер, меня больше не стали будить, родители сами занимались домашними работами. Помог немного с уборкой во дворе, после взялся за учебники. Начал с математики, ничего сложного в ней по школьному курсу не нашел, но проштудировал полностью, решал задачи и примеры. Спать не хотелось, выбрал почитать на ночь Преступление и наказание Достоевского. Вначале напрягался, заставляя себя с вниманием проходить страницы, а потом втянулся, за ночь прошелся от корки до корки. Заснул, когда в окне стало светлеть, никаких снов и видений в памяти не осталось, проснулся сразу, как только мама стала будить меня. Собираясь, долго разглядывал в настенном зеркале свое опухшее лицо, отеки еще не спали, а синяки не сошли.

В таком виде отправился на работу, привлекая внимание попутчиков в автобусе, в цехе не раз услышал подколки старых рабочих о не совсем здоровом цвете лица. На шутки, пусть и грубоватые, не обижался, знал, что они не от злого умысла или желания поиздеваться, у молодых ребят такие "знаки отличия" не редкость. А когда отец рассказал рабочим о моей схватке со шпаной, то их отношение из снисходительного перешло в уважительное, похвалили за смелость и отчаянность. Один из них, дядя Степа, самый старший в цехе, ему уже под шестьдесят, в обеденном перерыве рассказал о случившемся с ним в молодости таком же событии. Но ему досталось больше, едва не погиб в драке, почти полгода лежал в больнице с отбитыми органами и переломами.

Другие рабочие тоже стали вспоминать о своей буйной молодости, групповых драках, район на район или между школами и техникумами, с поножовщиной, другими смертоубийственными орудиями. Как я понял еще в первый день, жестокость здесь среди молодежи в порядке вещей. Можно сравнить с естественным отбором в самой жесткой форме, выживет и займет достойное место тот, кто сумеет защитить себя, другие же станут мальчиком на побегушках у более сильных. Я слушал разговоры внимательно, в них нашел немало полезных для себя сведений о принятых в шайках порядках и нравах, скрытных приемах нападения и защиты от них, разводе лохов, воровских понятиях и еще о многом другом, что могут помочь мне освоиться в существующей вокруг далеко не законопослушной среде.