Ли В.Б. - Характерник

Самойловича в Батурине не застал, уехал в Киев к Ромодановскому. На день задержался здесь, повидался с командирами полков, воевавшими с нами под Ислам-Керменом, посидели в корчме за доброй чаркой горилки, к нашему столу присоединились другие казацкие командиры и старшины, так и засиделся с ними до поздней ночи, хорошо пообщались, расстались, довольные друг другом. На следующее утро спозаранку выехал со своей охраной к Днепру, к вечеру въезжал в древний Киев, отец городов русских. В нем я уже несколько раз в новой своей жизни, но не перестаю любоваться им, красивые здания и площади, просторные улицы, сравнительно чистый и аккуратный. О Киеве и его златоглавых храмах и теремах до сих пор поют былины сказители на запрещенных ныне гуслях и скоморохи в своих представлениях. Оглядывая по пути эту красоту, проехали к центру города, в Подол, здесь, во дворце наместника расположился Ромодановский со своей канцелярией.

Воевода встретил меня приветливо, не заставил долго ждать в приемном зале, в его кабинете находился и Самойлович. Со всем добродушием, чуть выпустив ауру приязни, приветствовал старших по возрасту и положению, Ромодановский даже расчувствовался, обнял меня и облобызал, гетман просто подал руку для пожатия. Присели за стол, я сразу поблагодарил за оказанную помощь и вручил обоим подарки - золотые перстни с крупными драгоценными каменьями и памятной гравировкой, мои ювелиры постарались, смотрелись солидно и внушительно, а также казацкие сабли с богато украшенными эфесом и рукоятью, ножнами. Кажется угодил обоим, довольно заулыбались, после такого приятного вступления приступили к обсуждению прошедших кампаний. Я рассказал им о битве с османо-татарским войском, последующем рейде по Причерноморью до Днестра, взятых крепостях, потерях врага и своих.

Десятикратная разница в их соотношении впечатлила моих собеседников, стали выспрашивать мои секреты в таком успехе. Прямо объяснил, нужна хорошая выучка бойцов, слаженные действия полков, артиллерии, новые методы боевых действий, разъяснил их суть. О линейном строе пехоты с четкой сменой шеренг, еще недостаточно изученным и освоенным в большинстве армий, в русской тоже, казаках-драгунах, залповым огнем встречающих наступающего противника, а не лихой рубкой, санитарах в каждой сотне, оказывающих первую помощь непосредственно в бою. О выдвинутых вперед мощных редутах с круговой обороной, тоже практически не известных, их впервые применил в крупной битве Петр I в 1709 году под Полтавой. Ромадановский слушал меня очень внимательно, стал расспрашивать подробности этих нововведений, я ему нарисовал на листе конкретное расположение войск на примере последней битвы с османами, весь ход ее прохождения.

- Во взятии крепостей у нас другая тактика, - продолжил я, - впереди идут специально обученные бойцы штурмовых групп, огнем выбивающие неприятеля из укреплений, на прямую атаку в ближнем бою стараемся не идти, только когда противник разбит и деморализован. Остальные воины движутся вслед, зачищая от остатков противника улицы, дворы или здания, но тоже соблюдая осторожность. Мы бережем каждого своего воина, не допускаем лихих наскоков на опасного врага, бьем его стрелковым и артиллерийским огнем на безопасной дистанции.

После нашей поучительной беседы старый воевода заметил:

- Иван, наука твоя полезная, боем проверенная. Только откуда она у тебя, совсем еще молодого атамана, если до сих пор мало известна даже полководцам европейских армий, лучшим в мире?

Вопрос, конечно, интересный, но не говорить же ему, что я пришелец из будущего, а военный опыт взят из исторических книг. Отвечаю расплывчато, что-то взял от бывалых командиров, применил их опыт по новому, своему разумению, что-то пришло по наитию, озарению свыше. При этих словах воевода встрепенулся, тут же задал вопрос:

- Иван, к нам дошли слухи о божьем покровительстве и благословении, что он, - тут Ромодановский поднял глаза вверх, к побеленному свежей известью потолку, мы с Самойловичем, внимательно слушающим наш разговор, за ним тоже, потом перекрестился, мы опять же за ним, потом продолжил, - хранит казаков по твоему наущению, сила в тебе немалая, данная провидением сверху. Так ли это, Иван, отвечай без лукавства, прямо, как на духу, он, - опять поднял глаза к верху, - все слышит.

- Григорий Григорьевич, - стараюсь придать своему голосу доверительный тон, - в том немалая правда. Господь дважды оборонил казацкое войско, вначале в Сечи на Рождественскую ночь, от подкравшихся басурман, а затем в море, защитил от шторма наши корабли, почти все остались живы и здравы. В Сечи он сподвиг меня, дал власть над османами, обездвижил их, пока казаки не взялись за самопалы, в море снизошел к мольбе о помощи. Казаки так и считают, что на мне благословение, идут со мной в охотку. Но я стараюсь не искушать божье терпение, не обращаюсь по пустякам, справляюсь своими силами.

- Что же, ты прав, не будем упоминать имя божье всуе, примем как данность свыше. Надеюсь, что и в наших общих кампаниях нам будет сопутствовать удача, при случае непременно позовем тебя с твоим войском, - такими словами завершил нашу встречу Ромодановский и я покинул дворец наместника, отправился в Сечь, на этот год у меня еще много планов и хлопот.

Пока у нас мирная передышка, всем войском возводим укрепления по южному рубежу до самого Дона. Согласовал их строительство и совместную службу с донским атаманом Фролом Минаевым, также, как и освоение Лисичанского угольного месторождения. С Минаевым у меня давние приятельские отношения, еще в бытность есаулом у Сирко я не раз ходил вместе с ним в походы, отбивал нападения осман и татар. После моего избрания кошевым атаманом, а его атаманом Войска Донского наши связи стали крепче, я дважды навестил его в Черкасске, он также приезжал ко мне в Сечь, гостевал у меня в хуторе. У нас с ним образовалось не одно общее дело как в воинской службе, так и в хозяйственных заботах, переустройстве прежнего уклада. Минаев заинтересовался вводимыми мною переменами в жизни Запорожья, что-то стал вносить у себя в Донском краю. Я помогал ему советами, делился мастерами, каким-то снаряжением, материалами, многим другим, он со своей стороны также всемерно шел мне навстречу.

В начале 1680 года в Крыму Порта и Москва заключили Бахчисарайский мир с обязательством сторон не нападать друг на друга и признанием занятых границ. Для нас этот договор нес двоякое последствие, с одной стороны османы и татары воздержатся от набегов на наши рубежи, но с другой и нам выпадает такое же ограничение, мы не должны совершать свои походы в Крым и на Черноморское побережье Османской империи. В прошлой истории своенравная Сечь продолжила свои грабительские рейды к османам и татарам, осложняя тем самым межгосударственные отношения Русского царства, вызвала недовольство московских правителей, Фёдора Алексеевича и его преемников. Война казакам как мать родная, кормит и поит, без нее же нет прибытка, с чем вольное братство никак не согласно. Подобную проблему пришлось решать мне, угодить Москве и своим казакам, искать компромисс в кажущейся неразрешимой дилемме.