Алекс Джиллиан - Танцы на стеклах [СИ]

— Обе девушки проходят обучение. Им выделили квартиру в «Вертикали» недалеко от офиса, как и другим иногородним сотрудникам. Роберт не в курсе твоего специального распоряжения относительно новеньких, и говорил мне, что не очень доволен. Девушки без опыта, и им сложно сразу влиться в корпоративный сегмент компании нашего масштаба. Понятно, что Роберт придирается.

— Соедини меня с ним, — отдаю четкий приказ. Беа вскидывает голову, нажимая кнопку лифта.

— Сейчас?

— Сейчас, — твердо подтверждаю я. Двери закрываются, оставляя нас наедине в зеркальной кабинке лифта. Она переворачивает айфон, вызывая Роберта Блэка по громкой связи.

— Да. Слушаю, — отвечает он почти сразу.

— Роберт, с тобой хочет поговорить Адам. Он рядом.

— Доброе утро, сэр, — интонация мгновенно меняется. Подчёркнуто-официальный тон.

— Доброе, Роб. Я буду краток, — произношу строго и быстро, — девушки из Йеля по протекции Беатрис должны пройти испытательный срок и быть приняты в штат.

— Сэр, они еще совсем не…

— Роб. Я сказал свое решение.

— Хорошо, сэр. Да. Конечно. Разумеется.

— Спасибо. Удачного тебе дня.

— И вам, сэр. До свидания, мистер Бин Рашид аль…

— До свидания, Роберт, — разбавляет напряжение доброжелательным тоном Бетрис, не дав ему договорить мою длинную фамилию. Я криво усмехаюсь, когда Беа прерывает разговор.

Мы выходим из лифта, и двигаемся в сторону ресторана через громадный, утопающий в огнях и роскоши, холл.

— Ты не прислала мне медицинскую карту по Йонсен. Забыла? — сухо интересуюсь я, немного замедляясь. Беа недоуменно хмурит брови, но держит свои вопросы при себе, замечая все оттенки моего настроения.

— Я помню о твоей просьбе, но возникли некоторые сложности.

— Почему? Сложности какого рода? — останавливаясь, я требовательно смотрю в глаза своей ассистентки.

— Ты запрашиваешь слишком конфиденциальную информацию, — поспешно сообщает Беатрис. — Сейчас проблема почти решена, и принципиальный врач скоро изменит свое решение и перешлет мне выписку из карты мисс Йонсен.

Она немного смущенно смотрит на меня, не решаясь спросить.

— Не твоё дело, Беа, — отвечаю я на вопрос, который вижу в ее глазах, — Мне нужна данная информация. Как можно скорее.

— Я потороплю людей, которые занимаются этим вопросом.

— Сэр, рады видеть Вас в нашем отеле…. — начинает свою приветственную речь подоспевший администратор. Я даже не пытаюсь ответить что-либо, проходя мимо. Неловкий момент сглаживает Беатрис, извиняясь перед любезным администратором, и спешит за мной к столику, где нас ожидают потенциальные немецкие партнеры.

Мне не приходится много говорить на подобного рода сделках. На самом деле, решение о сотрудничестве заочно уже принято. Моя компания запускает сеть ювелирных магазинов в Мюнхене, и новые партнеры предоставляют содействие в этом вопросе. Нужно отметить, что за последний год «L. Corp.» превзошла по прибыли предыдущие годы в несколько раз. У меня есть весомые причины для гордости, особенно после всей этой грязи, которую лил на меня Али, пока я работал с ним бок о бок. Змеиное гнездо, где каждая гадюка норовит ужалить побольнее, но я уже давно принял свою сыворотку с противоядием. Меня сложно, невозможно уязвить, напугать или запутать. Бесценный опыт, который я получил в резиденции первой жены отца стал для меня уроком на всю жизнь.

Встреча с партнёрами заканчивается быстро. Документы подписаны, договорённости достигнуты, прощальное рукопожатие, и все расходятся по своим делам. Беатрис выглядит довольной проделанной работой. И я не могу отрицать тот факт, что она здорово облегчает мою жизнь.

Я предлагаю Беа немного выпить по случаю успешной сделки, и она, конечно, с радостью соглашается. Мы с ней не раз весело проводили время за бутылочкой вина, переходя на дружественный тон, который мне, как человеку арабского мира, сначала казался немного неуместным. В моей жизни женщины исполняли одну единственную роль — лежа на спине. Это если утрировать. Я за разнообразие.

Я редко встречал женщин, с которыми хотелось бы разговаривать. Отец, вообще, считал западных женщин — главной опасностью для арабского мужчины, считая всех поголовно продажными и развратными. Отчасти так и есть.

— Американки и европейки очень красивы, Адам. Их лица открыты, смех заразителен, а глаза сверкают, подобно изумрудам и аметистам. А волосы словно шелк на ощупь, — любил говаривать он вечерами, когда я сидел перед ним с каменным лицом, превозмогая боль, после побоев слуг Норы, наказывающих меня за непослушание. — Они дурманят кровь, их тела источают сладострастие, которому невозможно сопротивляться. Эти женщины, словно сирены, прекрасные и доступные, фальшивые и алчные. Пираньи, мой мальчик. Твоя мать была такой. Ты не должен грустить о ней, потому что она давно уже о тебе забыла. Я дал ей все. Дом. Драгоценности. Слуг. Она жила лучше, чем все мои жены, и я любил ее. Самое ужасное, что может случится с арабским мужчиной — это любовь к распутной женщине, которая не понимает и не принимает той жизни, которую мы ведем здесь. Она не верила в моего Бога, не приняла наших традиций. Как мы могли понимать друг друга? Амели было мало того, что я дал ей, обделяя своих законных жен. И даже собственный сын не удержал ее. Какая женщина способна оставить сына, чтобы вернуться к распутной жизни, где можно не закрывать лицо и отдаваться разным мужчинам? Почему я говорю с тобой об этом сейчас? Тебе двенадцать лет, и совсем скоро ты станешь мужчиной, Адам. В тебе течет кровь твоей матери. Заглуши ее зов. Ты мой сын. Сын шейха. Принц и наследник престола. Твоя родина Анмар. Твой бог Аллах. Помни, кто ты. Всегда помни, кто ты.

Такие разговоры происходили с завидной регулярностью. Его жена заставляла своих слуг избивать меня палками, а вечером я выслушивал наставления отца, который ничего не знал о том, какая змея спит в его постели, рассуждая о коварстве западных женщин. Однажды он заметил, что я едва могу идти, и когда после резкого приказа, все-таки показал ему следы от палок на спине и ребрах, Норе здорово влетело за чрезмерную заботу о пасынке. Она поклялась, что больше ни одного синяка не останется на моем теле. И не солгала. Теперь ее слуги били меня по ступням. Очень долго, розгами, оставляя кровавые следы и шрамы. Мучительная тупая боль, которую невозможно терпеть без криков, но за стоны меня тоже наказывали. Пока могли. Пока я не научился давать сдачи.

Сейчас они все меня боятся, не раз столкнувшись с монстром, которого сами породили за годы садистского, жестокого воспитания. Даже Али не вступает со мной в открытый конфликт. В глубине души он знает, что меня ничто и никто не остановит. Если мой любимый братец перегнет палку, я разорву его глотку зубами, не боясь ни людского суда, ни высшего.