Алексей Рагорин - Ракетчики

— Не, он не гомик. Просто — придурок. Я тоже в железяках ковыряться люблю. Но это когда нет тебя рядом. Разве можно сравнить холодные железяки и горячую бабу?

— Олег…

— Извините, женщину. Вот. А Тю… Тюрин конкретно гонит, извините… зациклен на железяках. Но мне он нужен. Да и привык к нему. Он нормальный. Не переживай за свою Аллу.

— Хм, и не думала. Сами разберутся, не маленькие.

— Позвольте полюбопытствовать, милая Маша, что заставило вас потратить добытые потом и кровью призовые очки на общество такой развратной личности, как я? Это не слишком прямолинейный вопрос?

— … Ха-ха! Не было никакой крови. Я такой же оператор на ПАУК-3, как и Лиза. А почему?.. Девки все говорили что ты — интересный. Не только в постели. А чё? Не понравишься — больше не приду.

«Я — не понравлюсь?!… Кстати, я с ней не миловался. Почему? То ли — новенькая…»

— А ты давно на зоне?

— Не очень. Три месяца. Недавно с КМЗ на общак зашла.

— И чем вы занимались, барышня?

— На воле? Дурью маялась. Форточница я. Залезаю, ворую, ухожу. Иногда отрываю дверь компании, если работаю не одна, а замки — трудные.

— И как вы дошли до жизни такой?

— Из России на гастроли приехала. Дура! Говорили мне: не едь, посодют. Решила проверить. Проверила.

— Любопытно. Но я бы хотел узнать более далекие времена вашей биографии.

— Мама, папа — инженеры. До третьего класса была отличницей. А потом мы съездили на дачу. Авария. Живой осталась только я. Родственников, готовых меня к себе взять, не нашлось. Детдом. Директор лет в четырнадцать меня изнасиловал. Потом подкармливал, и ещё трахал, извините, сношал. Смирилась. Но учить стала не русский язык и физику. Нож, обман, феня — эти предметы стали более полезны. Когда исполнилось семнадцать — пошла не в ПТУ, а в банду. Три года работы — вот мои институты. Давние времена биографии, если твоими словами.

— Мда… Кстати, тронут вашей откровенностью.

— Жалеешь?

— М-м-м… Есть немного.

— Плюнь.

— У меня есть родители. Но я их вычеркнул из жизни. Когда я служил в Афгане, меня бросила девушка, Алина. А родители не написали ни слова. Я счёл это предательством. Меня ранили, потом вся эта чехарда 91-го, уехал к сослуживцу в Самару. Стал киллером, извините, наёмным убийцей. Долго везло. Потом поймали, хорошо хоть, не убили, сел. Вернули на Родину, в СССР.

— Умный, умный — а дурак. Нельзя с родителями так. Они тебе добра желали. Чтоб ты в бою не психовал лишний раз. Поэтому не написали.

— Да понял я. Потом. Но было уже поздно. А спокойней мне от неизвестности не воевалось. Моя Алина мне писать перестала. И всё. Ничего не объяснила, не простилась, не извинилась. А я чувствовал. Мы, снайперы, должны сильнее чувствовать природу вещей, потоки мира…

— Ты мне лапшу не вешай. Про потоки. Ты до сих пор по ней тоскуешь? Это ты её каждый раз э-э, любишь, когда с нашими девочками милуешься? Потому с тобой так всем классно?

— Маша! Ну, ты… Телепатка! Будь добра, никому не слова! Я не знаю. Наверное. Уже столько времени прошло — не отпускает. Как болезнь. Я таким образом сублимирую.

— Чё?

— Замещаю образ. Не говори никому, ладно, Маш? Не подумай, что я корыстен. Это, скорее, лекарство от тоски.

— Плюнь. Не скажу. Но со мной так не играй. Я — есть я. И лучше, вообще, замнём тему твоей девки. Предала — из сердца вон.

— Сам понимаю. Ничего не могу с собой поделать.

— Думай о хорошем. Смотри: бабочки красивые, вон, паук муху поймал, бьётся в паутине, бедняга, пчёлка работает, круче нас, безо всякого рейтинга. Ты жив — и это классно! Расскажи чего-нибудь. Ты же умный.

Они ещё долго говорили о жизни, но Машу не покидало ощущение формальности, отстранённости Виктора.

— Знаешь, Витя, пойду я. Скоро начинаются «Итоги недели». Четверть очка заработаю, посижу, покемарю у ящика. А с тобой… Не глянулся ты мне, извини. Не удивил. Весь в своём живёшь, как над людьми. Не хочу быть чужой тенью. Пока.

«Так меня ещё никто не обламывал. С другой стороны — сам подставился. Но за живое эта Маша меня задела. А так — ничего особенного. Пигалица. Хм, форточница. Но, хоть и маленькая, но фигурка ладная. И движется… специфично. О! Как фигуры в стробоскопе: рывками. Р-раз — и на новом месте. А посредине — размазанное пятно. Как её менты взяли? Обучить боевым перебежкам — очень трудная будет цель. Тьфу ты! Куда это мысли забрели?! Цель… Цель нужно обозначить не так. А что, если её затащить в постель, обработать в своём стиле, а потом не обращать внимания? С другой стороны, она меня «раскусила», может «раззвонить» остальным. Ну и что? Невыгодно, но не страшно. Не боюсь. Может, правда, пойти «Итоги» глянуть? Во, изувер, этот наш Диктатор! «Мягкое давление». Не заставляет. Но начисляет за просмотр очки. И если через пару дней на вечернем занятии не ответишь на контрольный вопрос — снимет очки, ответишь — добавит. Получается — просто сидеть и «кемарить», как говорит Маша — нельзя. Тфу! Прилипла к мозгу!»

— Нас и в школе, и в институте учили, что магнитное воздействие передаётся электромагнитным полем. Я и сама учеников так учила…

— Чушь! Средневековое мракобесие! Засилье ложных догм и представлений! Все воздействия передаёт эфир. Гравитацию и инерцию он передаёт мгновенно. А магнитные воздействия — быстро, но не мгновенно. Потому что электрический заряд то есть — то его нет. Он как бы мигает. От нуля до заряда. Причём, не всегда до фиксированного. И электроны, и протоны так себя ведут. И эти изменения заряда воспринимаются эфиром как изменение магнитного потока и порождают сопротивление среды, эфира. Я понятно излагаю?

— Замечательно. Продолжайте. Очень интересно.

— Да. Из-за возмущений магнитного потока эфирная составляющая модулируется реакцией среды, и скорость по определению не может быть бесконечной. Чем среда сильнее тормозит магнитные возмущения, тем скорость электромагнитной волны ниже.

— Скажите, Иван Игоревич, а вы своей жене тоже рассказывали о своих изобретениях и открытиях?

— Да, а что? Простите, какое это имеет отношение к данному вопросу?

— Никакого, конечно. Случайная мысль. И она по образованию была кто?

— Бухгалтер. Давайте не отвлекаться, уважаемая Алла Борисовна. А то я не успею вам рассказать принцип работы МДР.

Алла Борисовна работала ранее учителем физики в школе. В смутном 91-м она сумела провернуть выгодную сделку: собрала с родителей деньги на проведение ремонта кабинета физики. Тогда это было для всех внове. Деньги дали охотно. Ремонт проводил один её хороший знакомый. Электриком он не был, но имел документы кооператора. Горбачёв это ввёл. Всё бы прошло нормально, и «распил» родительских денег бы не всплыл. Но! При проведении монтажа электропроводки к партам, была допущена халтура: в неудачном месте положил горе-работник провода. И не в трубе. Через месяц доска, которая «играла», протёрла изоляцию проводов. Они образовали цепь. И в розетках класса появилось 220 вольт вместо 36. На очередной лабораторной работе один разгильдяй приставил в шутку контакты другому. Остановка сердца. Смерть ребёнка никто замалчивать не стал. Следователь пошёл по цепочке, посадил и ремонтника и учительницу.