Алексей Рагорин - Ракетчики

Алла и Лиза сидели, а Маша и Тоня шустрили по кухне. Наливали чай, резали хлеб, делали бутерброды, подливали варенье в блюдца. Тоня не могла до конца разобраться в себе: она испытывала странные чувства к Корибуту. Сильно похожие на любовь. Почти такие же сильные, как к своему Ване. Разве что, более платонические и возвышенные. Она не мечтала залезть к нему в штаны, но боготворила каждое его действие, каждый жест. Как, впрочем, и Ванины. В первое время в больнице она списывала эти процессы на болезненное состояние, потом — на человеческую благодарность за спасение мужа. Но чем дальше — тем труднее было врать самой себе. Сладкое чувство и совесть пытались порвать душу напополам.

Корибут пошёл на балкон с Олегом. Они говорили о прошлом. Для Корибута — очень далёким.

— Саня, а помнишь, тебя во втором «прессовала» классуха за обписаную тетрадь? Это мы с Архиповым ту тетрадь обписали, а на тебя стрелки перевели.

— Ах, ты подлый! Ха-ха-ха! Да, знаю я. Тогда сразу знал. По вашим довольным рожам было всё видно. А самое главное: я-то, точно знал, что это не я. Я ж вас потом поодиночке выловил и отлупил. Помнишь?

— Ну, меня, допустим, не отлупил, я в середине драки убежал. Я быстрее всех в классе бегал.

— Это не считается. Убежал — значит проиграл.

— Ладно. А Архипу ты здорово ввалил. Он потом с фингалом ходил. Знаешь, за что мы тебя?

— Ха! Тоже мне — тайна. За Эльку, ясное дело. Тоже в неё втюрились.

— Ага. Как давно это было… Второй класс…

— Нэ кажы, кумэ.

— Ты нового покушения не боишься? Правда, что на тебя уже раз десять нападали? То, что твои говорящие головы по телику чешут?

— Правда. Было дело. Но не говори так… Не знаю как… О моих людях. Та же Галка делает нужную работу и делает её правильно. Замечательный человек. Кстати, грамотный психолог. А по телику… Народ хочет жить понятно, прогнозируемо, уважать себя. Вот мы им мозги и пудрим слегка. Для их же пользы. А что тебя не устраивает?

— Всё нормально. Даже не слишком врут. Про лагеря я всё знаю не понаслышке. Раньше думал, что больше врут. А сейчас — сам вышел. Значит, не туфту вы впариваете про эволюцию личности и всё такое прочее. Да? Ты ж не питаешь ко мне нежных чувств со школы. Тем более, всю нашу шайку-лейку из лагеря вытащил.

— Конечно, нет. Дело случая. Не было бы Тюрина, с его изобретениями — сидел бы дальше обычным порядком. А если бы обратил на тебя внимание, то ещё бы за Олькину тетрадь добавил.

— Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха!

— Сань, я ж спецназовец теперь. Где снайпера на крышах, группа прикрытия? Я их не вижу. Не верю, что не вижу. Я — профи. Их — нет.

— Да. Их нет. Мне сейчас охрана не нужна. Но причину тебе знать не положено. Тут, уж прости, твой уровень допуска и особенное детство не катят. Тем более что тебе скоро воевать. За границей. А там всякое может случиться. Не знаешь — не выдашь. — Сань, чая хочешь? Я ещё принесу обоим?

— На чашку.

Подгадав момент, когда Корибут оказался на балконе один, Тоня подошла.

— Товарищ Диктатор! У меня просто нет слов, чтоб выразить всю благодарность!

— Коробит. Мы с тобой за кромку Яви ходили, а ты официальничаешь, девочка. Говори просто: Александр Владимирович. Учитывая наш возраст, то и вообще, Саня. Точно, так будет правильнее. Так и называй.

— Что я могу сделать? Чтобы хоть как-то отблагодарить?

— Детей роди.

— …

— Да не мне! Ваньке! Видела, как рвутся воплотиться? В плоть. Воплотиться. Дети. Ваши. Сечёшь? Воспитай их получше, достойными человеками нашего народа.

— Я и не возражаю. Но то — ещё нескоро будет.

— Чего тебе нужно, Тоня? Я поводок отпустил ещё на Калиновом мосту. Мужа своего спрашивай, он — кормчий вашей лодки.

— А можно вас…

— Тоня.

— Тебя спросить, Саня? Не по теме.

— Ну?

— А почему вы… — Тоня очень хотела спросить о своих чувствах к Александру. Но это было равнозначно в признании в любви. Неудобно как-то. На ходу придумала случайный вопрос, надеясь, что Диктатор не обратит внимание на заминку. — Ты и твоя команда, запрещаете заграничную музыку? Кажется, что боитесь чего-то. Рейтинг за это снижаете. Это, ведь, обогащает культуру, делает жизнь разнообразнее.

— Ты никогда не задумывалась: в чём природа привлекательности музыки? Почему люди её слушают? Нет? В принципе, я тоже. Но потом один знакомый мне ситуацию прояснил. Это, кстати, он меня научил, скажем так, на тот свет ходить. Ему ты косвенно обязана возвратом Вани. Да. Про музыку. Это знакомый, его зовут Светозар, сказал… Сказал, что раньше язык был сложнее, функциональнее, полезней. Каждое слово собиралось из рун, а не букв, и раскрывало истинную сущность вещи.

— А можно — примеры?

— Валом. Вора-бей. Птица. Вор-она. «Га» означает движение. «Ка», если в конце, то одного из множества. Ложка. «Ло» — вместилище, «ж» — «жидкого», «ка» — один из многих. «Вол-га»: вольно движется. «Удовольствие» я как-то вашим мужчинам расшифровывал. О! Покраснела. «Вада», раньше так говорили и писали, а не «вода». Это уже христиане искажения сделали. «Ва» — жизнь, «да» — давать. «Драва»: «д» — дающие, «ра» — свет, тепло, «ва» — жизнь. Медведь: мёд ведающий. Ведьма: ведающая мать. И так далее. Все слова языка. Старого.

— Любопытно, но какое это имеет отношение к музыке?

— Человека, который лечит людей, русские называют врачом, говорят: «врач». Врач, тот, что врёт, враль, обманщик. Так называли волхва, когда он лечил больного заговором. К примеру, волхв останавливает кровь и поёт наговор, где есть слова: «Кровь, застыла, боль ушла». Он говорит то, чего нет, то есть врёт. Он — врач. Только он не говорил, а пел. Истинные слова, складывали в истинные заговоры, пели и получали магию. Песни помогали находить резонанс с программным уровнем реальности: Правью. Мы с тобой через неё на Калиновый мост ходили. Помнишь?

— Бррр! Помню страх, который на мосту был, детей, которые помогли, поводок, который не давал мне от тебя далеко отлететь. О! Я там летала! Не ходила! Алекса… э-э… Саня, а тебе не было страшно?

— С некоторых пор, я не могу испытывать страх, впрочем, как и другие чувства. Есть причина.

— И любовь? А как же — жена?

— Это — личное, давай вернёмся к отвлечённым темам. Волхвов раньше было много. Волхв служит людям. Жрец — богам. И тех и тех нужно было много. А людей с сильными способностями рождается мало. Где их взять? Пение заклинаний упрощает процесс управления через Правь. Снижает требования к способностям волхва. Эти знания зашиты в генах людей. Когда человек слышит музыку, он пытается услышать заговор. Как будто пытается сквозь шум воды разобрать чужой разговор. Если хочешь, дешифровка кода. Поиск смысла. Но в современной музыке нет ни скрытого смысла, ни силы заговоров. Иногда музыка попадает в резонанс с Правью, но толка от этого нет никакого. Потому что нет того волхва, который наложит на лад слово правое. По этому признаку, по отношению к музыке, можно отличить человека, более расположенного к магии.