дада дада - Коренной перелом

Смолкшая было на мгновение, дальнобойная русская артиллерия перенесла огонь из глубины на атакующих нацистов, и почти сразу же к ней присоединяются молчавшие ранее пятидюймовые русские гаубицы и тяжелые минометы дивизионного звена, чьи позиции расположены прямо за нашими спинами на второй полосе обороны. Трехдюймовые пушки полкового звена, расположенные совсем рядом с нами в так называемых противотанковых опорных пунктах, пока молчат. Нам сказали, что их очередь наступит позже, а пока нужно отсечь немецкую пехоту от прикрывающих их танков, заставить ее залечь, и повернуть к своим окопам. Ведь без пехотинца танк слеп, глух и является легкой добычей для вражеского солдата, вооруженного обычной ручной гранатой, или бутылкой с коктейлем Молотова.

Русские пяти и шести дюймовые гаубичные снаряды густо рвутся на высоте тридцати-сорока футов над головами немецкой пехоты, пятная воздух яркими багровыми вспышками и черными шапками дыма. От такого огня невозможно укрыться просто упав на землю, потому что осколки и ударная волна обрушиваются на нацистскую пехоту сверху. На этом фоне не такие уж и частые разрывы русских тяжелых осколочных мин выглядят не так страшно. Но и они вносят в немецкие ряды ужасное опустошение.

Открытые сверху бронетранспортеры не дают надежного укрытия немецким панцергренадерам. Несколько этих легкобронированных машин уже остановились, очевидно поврежденные крупными осколками, а две или три горят чадным пламенем. Вот шальная мина попадает на моторное отделение немецкого танка. Взрыв, чадное пламя и столб густого темно-серого дыма, указывает место, где упокоились еще пятеро нацистов, возомнивших, что именно они будут править миром.

А русская противотанковая артиллерия пока молчит. Немецким танкам остается пройти семьсот метров до русских окопов… пятьсот… двести… Русские гаубицы снова перенесли огонь вглубь, чтобы не задеть своих, а противотанковая артиллерия молчит, очевидно желая подпустить врага на пистолетный выстрел, чтобы бить наверняка толстокожие машины немцев. Гунны несут огромные потери в пехоте, усеивая это поле смерти своими телами. Но, даже под ливнем русских снарядов они шаг за шагом упрямо продолжают идти вперед.

Далеко за нашими спинами, примерно километрах в полутора, почти неслышная из-за гаубичной канонады, звонко ударила корпусная четырехдюймовая противотанковая пушка. Наводчик внес поправки в прицел, прозвучал второй и третий выстрел, и вот немецкий танк, вырвавшийся вперед, вдруг словно уперся в невидимую стену, а потом выбросил в небо столб пламени. Двадцатифунтовый бронебойный снаряд летящий со скоростью полмили в секунду не оставил немецкому экипажу ни одного шанса на спасение.

Минуту спустя, когда немецкие танки с пехотой подошли уже почти вплотную к русским окопам, огонь вели уже все три батареи тяжелого противотанкового дивизиона, и чадные столбы, обозначающие горящие танки гуннов, все чаще и чаще стали подниматься в небо. Конечно, немецкие танкисты пытались маневрировать, укрываясь за горящими машинами менее удачливых своих коллег, но русские противотанкисты, расстреливали их с безопасного для себя расстояния. К тому же ожили молчавшие до того русские окопы, откуда длинными очередями ударили по пехоте немцев пулеметы, а в нацистские танки полетели огненные плевки из новых русских базук.

Только два немецких танка смогли добиться некоторого успеха, добравшись до первой линии русских окопов. Впрочем, они тут же были встали, подбитые русскими гранатометчиками, а уцелевшие начали пятиться, вслед за дрогнувшей и отступившей под русским огнем германской пехотой. Первая атака гуннов была отбита с большими для них потерями. Только на этом участке фронта они оставили на поле боя больше тридцати танков, почти все участвовавшие в атаке бронетранспортеры, и не меньше двух-трех тысяч пехоты.

Увидев все, что нам хотелось, мы по ходу сообщения направились в тыл, и сели в ожидавшую нас машину.

– Конечно, мистер Хемингуэй, – скептически сказал полковник Рендолл, – первая атака гуннов была отбита русскими просто блестяще. Но это далеко еще не конец. Нацисты уже не раз доказывали всем, что умеют неплохо воевать. Так что не будем спешить, и сделаем окончательные выводы тогда, когда все закончится. Впрочем, я уже извлек из увиденного немало полезного для наших храбрых парней, и у меня есть, что доложить президенту.

Я лишь молча кивнул в ответ, соглашаясь с осторожной оценкой полковника. Разумеется, время расставит все на свои места, но слишком много осторожничать – тоже плохо. Потому что тогда и цена у товара, именуемого «дружба с русскими», будет для нас совсем другой.

Сегодня с самого утра на аэродроме в Кратово царило необычайное оживление. Сегодня утром, с началом немецкого наступления на участке Центрального фронта, было получено разрешение Ставки на проведение воздушной операции под кодовым наименованием «Цербер». Базирующимся на Кратово советским самолетам предстояла большая работа. Погода тоже благоприятствовала работе авиации с применением корректируемого оружия. Между Эльбой и Вислой уже второй день удерживался мощный антициклон, отчего стояла безоблачная жаркая погода.

Если раньше самолеты стратегической авиации совершали на территорию Германии один-два вылета в неделю, а Особая авиагруппа ограничивалась только разведывательными полетами, то теперь Третьему Рейху предстояла куда более основательная взбучка с воздуха.

Повсюду сновали машины заправщики, развозящие по стоянкам керосин и авиационный бензин, к бомбардировщикам на специальных тележках подвозились бомбы. Особой авиагруппе – относительно небольшие пятисоткилограммовые фугаски, а к Пе-8 стратегической авиации – огромные корректируемые в две с половиной, три с половиной и, даже две бетонобойных в пять тонн весом. При этом габариты этих сверхбомб были таковы, что после их подвешивания в бомбоотсек створки бомболюка вынужденно оставались открытыми, и Пе-8, с центропланом усиленной конструкции и четырьмя американскими моторами Double Wasp R2800 по две с половиной тысячи лошадей каждый, выглядел с этой бомбой, как беременный верблюд.

У двух этих штучных корректируемых бетонобойных бомб была особая цель – расположенный в двадцати километрах от ставки Гитлера «Вольфшанце» бункер центрального командования сухопутных войск Третьего рейха «Мауервальд». Местные остряки уже намалевали на бомбах надписи белой краской: «Гальдеру и Йодлю от благодарных советских граждан», и еще одну того же смысла, но совершенно нецензурную. Командирам экипажей двух Пе-8: герою Советского Союза полковнику Анатолию Алексееву и его дублеру подполковнику Эндэлю Пуэссепу осталось только доставить эти «подарки» по адресу.