Соломон Фенрир - Матрица постапокалипсиса

Перекуется, вдруг почему-то подумал АлеКрей. В условиях бесконечных, как он считал, перезагрузок у любого человека единственным возможным способом вписаться в новый мир был путь полного изменения мышления и ценностей на максимально адаптивные к новому миру. Ввиду сверхвысоких обратных связей, когда последствие неверного решения напоминает о себе не через 10-20 лет, когда и не помнишь что к чему, а уже через 5 минут, вести себя так как привык в "прошлой жизни", когда главным лозунгом жизни было «Потребляй!» уже не получится. И человек просто обречен жить по-новому. Как мигрировавшие в приледниковье кроманьонцы, которые уже не смогли вернуться назад и вынуждены были приспособиться к новым условиям. Они вынуждены были научиться считать, чтобы вести учет времени в отличие от оставшихся в Азии и Африке собратьев, поскольку знание времени нужно было чтобы делать долговременные запасы. Кто не научился считать – быстро сдох.

Кроме того, они научились принимать решения в условиях уникального выбора. Когда имеешь дело с высококонтрастными температурными колебаниями, разнообразными форс-мажорами и непрогнозируемой нестабильностью, то волей-неволей приходится принимать нестандартные решения в нестандартных ситуациях. Если жители южных широт привыкли реагировать привычно и рефлексивно, то есть действовали предсказуемым образом: прятались, когда шёл дождь, бежали, когда их начинали бить, брали всё, что им давали, то их собраться в приледниковье реагировали совершенно не так. При столкновениях с внешней средой они, реализуя большую степень внутренней свободы, принимали решения, руководствуясь своими собственными, выработанными испытаниями принципами и критериями. Принципами, которые прошли суровую жизненную проверку, ведь малейшая ошибка зачастую сводилась к гибели и гибели не одного, а всей его группы. В таких условиях легкомысленные вышибались быстро и безвозвратно.

Беспределье с этой позиции представлялось своеобразным экспериментальным полигоном, где неизвестный (неизвестные?) ждали от людей быстрой выработки новых, адекватных непредсказуемой реальности моделей поведения. Мега-экспериментом, масштабов которого человечество ещё не знало. А может и прошлая земля, вклинилась в цепочку рассуждений новая мысль, тоже была экспериментальной площадкой, где невидимые экспериментаторы, свободные от плена времени, наблюдали за развертыванием человечества как некой идеи. Но что есть тогда Беспределье как не попытка вмешаться в чужой эксперимент и смешать чужие планы? И к чему всё это в итоге может привести? От столь глобальных вопросов у АлеКрея заболела голова. Перенапрягшийся цифровой мозг требовал паузу и, желательно, глотка воды.

На протяжении всего остального пути больше никого из оцифрованных людей встретить не удалось. Возможно, за те сутки, что они провели в Беспределье, очнувшиеся разбрелись по всем четырем сторонам света в одиночку, или сбившись в небольшие стаи. Возможно просто прятались, столкнувшись с агрессивной и, судя по всему, мутировавшей фауной нового мира. А может, как раз после встречи с местными монстрами, сидели на точках перезагрузки голые, без новых стартовых пакетов, и гадали что им делать и как жить. Так что поисковым отрядам предстояла непростая работа – искать попрятавшихся, ничего не соображающих людей.

По словам Росомахи, оставалось уже немного. Каких-то пара часов, а то и меньше. Два солнца уверенно клонились к закату, тени росли, шелестели под напором наглого ветра травы и кустарники, а отряд размышлял, стоит ли останавливаться на привал, когда до форта оставалось всего ничего. Игуана и попавшие под её влияние Владик, Авелий и Питер просили посидеть «хотя бы 5 минут», но остальные члены отряда были непреклонны, толи не хотели прогибаться под хитрую бабу, толи не хотели сбивать устоявшийся ритм. Измотанные долгой дорогой люди мечтали только об одном – поскорее добраться до места, где можно пожрать от пуза чего-нибудь горячего, да бросить свои пусть цифровые, но такие родные кости, под крышу пускай заброшенного, но человеческого дома.

Сначала заметили уходящий в темнеющее небо столб дыма – Арсений запалил-таки сигнальный костер для привлечения к форту потерявшихся в новом мире путников. Видно дым было с приличного расстояния, так что это внушало надежду, что помимо группы его увидят и другие оцифрованные и коли не дураки, то поспешат узнать, кто это так хорошо устроился и не готов ли он принять к себе новых людей.

Уже подходя к поселку заметили прообраз будущих стен – несколько крепко сбитых между собой трехметровых бревен-кольев торчали из земли. Рядом с ними пыхтел Рэйбан, подготавливая ямки для следующей партии. Только странно как-то стена шла, один дом при таком раскладе оказывался на отшибе, вне стен. Размышления Росомахи прервал раздавшийся со стороны южных ворот дикий ор и визг, похожий на человечий.

– Это с южного блокпоста что ли? Что у вас там творится вообще? – удивленно уставилась она на бывшего хипстера.

Тот улыбнулся странной и какой-то счастливой улыбкой. Пристально вглядываясь в лицо Рэйбана Росомаха поняла, что в жизни форта произошло нечто важное и значительное.

19

Цилиндр всё также одиноко лежал в котомке. Аарон поднес его к глазам и беззвучно матюгнулся – такие же знаки, как и на обелиске. Сомнений быть не может, рассматривал он их не походя, не суетясь, отличительные крючки, черточки и завитушки хорошо отложились в памяти. Да, он не ошибся – золотистые значки на обелиске и странном цилиндре идентичны. Не догадаться, что они напрямую связаны друг с другом – это надо быть клиническим идиотом.

Сжав цилиндр в кулаке Аарон решительно вернулся на площадь, забрался на постамент, обошел, внимательно разглядывая, обелиск и, наконец, обнаружил то, что искал. Почти незаметное, прячущееся в тени круглое углубление. Как раз под диаметр цилиндра. По-хорошему, вот так вот взять и сунуть цилиндр в углубление не следовало. Кто его знает, что это за хрень такая? Может это детонатор или активатор детонатора и при всовывании внутрь, он активирует некий дремлющий, но ждущий своего часа, механизм, который должен запустить процесс самоуничтожения. И тогда бабах! И нет больше ни Аарона, ни форта, ни перспектив укрепиться в этих землях и стать тут реальной властью. Резон в таких мыслях был, обелиск находился аккурат посередине заброшенного поселка и прекрасно подходил на роль замаскированной бомбы или мины, которая должна быть активирована в случае захвата поселка чужаками. И в таком случае экспериментировать со всовыванием цилиндра в углубление не стоило. Себе дороже.

Рациональных данных для того, чтобы проверить является ли обелиск скрытой бомбой или же представляет собой объект иного рода не было. Полагаться можно было только на своё чутье, на интуицию. Интуиция у Аарона была 12 единиц, что давало ему, кстати, 6% к шансу почуять опасность. Плюс умения "ловушка" 84% и "взрывчатка" 79%. И все они молчали, не давая ни малейшего намека на то, что обелиск может подорваться. Ведь с таким же успехом можно считать "латентными бомбами" любые памятки на центральных площадях любых городов.