Вера Огнева - Нестрашная сказка. Книга 3.

— Заинтриговал?

— Угу. Пришла. А много ли нам джиннам надо, чтобы женщину охмурить? Она и не заметила, как в койке оказалась. А под утро разревелась в три ручья. Жизнь, говорит, прошла зря, дескать, проклятые радикалы отняли у нее самое главное. Обманули. Ну, она им покажет.

А вскоре выходит новый закон, хламиды нам заменяют на татуировку. Если прикоснулся к ереси, носи знаки отличия пожизненно. Чтобы, значит, каждый мог тебе на вид поставить. Темен народ — не понимает, что татуировка это не просто рисунок, это такое заклинание, которое тебе всю жизнь перепашет. Цветочки, лепесточки — а судьба загнулась. Но к тому времени у нас уже подпольный кружок организовался. Сопротивление. Парень один меня с ног до головы изрисовал клетками. Только, говорит, постоянно подновлять придется. Ну, думаю, как-нибудь продержусь. Не век же ты будешь страждить, выздоровеешь и заберешь меня из этого сумасшедшего дома. С тела краска быстро смывалась, на голове помедленнее. Еще зудилась, спасу нет. Но терплю, жду. И дождался, накрыли нас прямо в постели с Моникой. Жарко было, с меня почти вся краска сползла. На лицо целый комплекс преступлений. Угадай с трех раз, какое мне наказание вышло?

— Оскопить, чтобы, значит, уже точно влился в ряды.

— Умный. Вывели меня на площадь и народ стали скликать. Вдруг откуда-то старух набежала целая толпа. Бабки меня обнимают, целуют. Ну, думаю, герантофильская фракция решила напоследок поглумиться. Нет, оказалось гендерное подполье. Это, которые еще помнят, что оно такое.

Бабки голосят. Полиция площадь окружила, загородилась прозрачными щитами. Я стою голый, рядом хрен египетский торчит. И вдруг выталкивают в образовавшееся пространство мою подругу. Решили, значит, перед оскоплением посредством нас продемонстрировать всю мерзость естественного соития, чтобы народ поглазел и проникся отвращением.

— Продемонстрировал?

— Само пошло. Моника визжит, бабки вокруг нас хороводом ходят и гимн поют. Я поверх голов смотрю, а за прозрачными щитами толпа мужиков клубится и вся-то она клетчатая. Откуда столько нужного тряпья нашлось? Не иначе, припрятанным лежало. А из другого переулка катится целая женская рать. Они первыми полицейских смяли. Стражи порядка, видя такое дело, щиты побросали и влились в общий бунт. Моника убежала куда-то. Кругом идет любовь не на жизнь, а на смерть.

Тут бабка какая-то до меня допрыгнула и шепнула, что меня в переулке махатма Мита дожидается.

Весь боевой дух из меня мгновенно вышибло, поникло все, что внутри, что снаружи. Иду, а у самого ноги подгибаются, так как понимаю, грядет наказание включая развоплощение в бесплотные духи. Захожу в переулок, там дедуня в шалочку кутается. Я перед ним на колени бух. А он меня так по клетчатой голове погладил и говорит: " Ты хорошее правильное дело сделал, мальчик. А теперь ты нужен Лексу. Одевайся". И протягивает мне пестрые трусы. Я только их натянул, гляжу вокруг белый туман, а внизу река шумит. Не поверишь, я такого счастья не помню, с той нашей встречи в пустыне. Но хорошего много не бывает. Из тумана выныривает дядька Казимир и начинает с порога орать, что я как всегда нарушаю, задерживаю, саботирую. Лекс уже ушел в поиск. Сколько меня можно ждать?!

Таким вот образом я в пестрых трусах и с клетчатой головой попал в переход. Поплутал, правда, немного, но дорогу таки нашел.

— Обратно не тянет?

— Издеваешься?

— Отнюдь. Зуб даю, тебя там канонизируют теперь. А то и обожествят. Появился неизвестно откуда, исчез в неизвестном направлении. Историки начнут до родословной докапываться, и выяснят, что на Крокодиловых островах, откуда ты якобы прибыл, отродясь такого персонажа не проживало. Все — легенда сложилась, ты — новое божество, выведшая мир из темени к свету.

— Как думаешь, мне от этого жарко или холодно случится? — поинтересовался Энке, слегка подрагивая голосом от затаенной гордости.

— По-разному бывает. Одним — ничего. У других видения начинаются, голоса в голове осанну поют. А у некоторых парша по телу идет, вроде аллергии…

— Гад ты все же. Другой бы успокоил, ободрил, кинул позитивную вводную… тебе лишь бы надсмехаться.

— Обойдешься. Я на больничной койке концы отдавал, а тебя самая красивая девушка университета ублажала. Кто кого должен жалеть? Погоди, мысль появилась, дай сформулирую, а то ускользнет.

Лекс даже палец поднял от усердия.

— Симптом выгорания элиты. Идиотизм начинает зашкаливать. Любая идея доводится до абсурда. Связь с реальностью истончается до состояния эфемерной пленки, которую способна разорвать любая чепуха…

— Слушай, — оборвал его джинн, — давай, лучше про слона.

Ваджамандра не поскупился, дал своего личного, недоеденного ликантропами слона и второго с проводником. То есть первым двигался проводник на своей животине, следом — Лекс и Энке на своей. Мелкие притоки Ямуны слоны форсировали неспешным маршем, позволяя себе обрызгаться водичкой. Пассажирам тоже попадало. После каждой переправы приходилось вывешивать на жердочках одежки. Но больше по привычке. Оно и так и так оставалось влажным. Духота и сырость уже стали надоедать, когда в один момент кончились. Стало просто жарко, а потом и сухо. Местность повысилась, следовательно, они почти добрались до цели.

Речка впереди не отличалась ни глубиной, ни бурливостью. Приток, как приток. Посередине игривая струя пошевеливала труп антилопы. К берегу вела широкая тропа. Только вот слоны уперлись. Погонщик, он же проводник погнал свою скотину в воду, на что получил трубный рев, больше похожий на ругательство. Второй слон молча поддал крупом. Шаткая конструкция на спине накренилась и затрещала. Энке спрыгнул, обежал скотину по широкой дуге и помог спуститься Лексу. Освобожденный слон тут же успокоился, повернул вспять и начал удаляться.

— Стоять! — заорал Энке.

Слон опять поддал задними ногами, на манер разгневанного мустанга — давал понять, что их ждет в случае, если будут настаивать. Впрочем, далеко он не ушел, остановился за деревьями. Второй слон вскоре к нему присоединился. Погонщик только разводил руками. Его послушать, животные взбунтовались, почуяв опасность.

— На том берегу наверное притаился ракшас, — заключил погонщик. — Слон мудрое создание. Он их чует.

— Ага, эт точно, — подтвердил Энке, стаскивая со спины мудрой животины баул с пожитками. — Ты вот что, уважаемый, дуй до дому. Дальше мы сами.

Кто бы другой спорил. Проводник мгновенно вскарабкался на спину своего слона, почмокал второму и был таков.

Мутноватая речная вода несла приятную прохладу. Если бы не труп антилопы, болтающийся в непосредственной близости, Лекс бы обязательно искупался. А так не тянуло. Энке уже закинул сумку себе на плечо и вошел по колено, а Лекс все не решался. Холодок гулял между лопатками.