Артем Луниш - Близнецы

— Так. Сейчас я наложу компресс. И все, ляжешь спать. Утром посмотрим, что еще можно сделать.

— Спасибо, — сказала девочка.

Мальчик открыл глаза, моргнул и, кажется, тоже собрался благодарить — во всяком случае, он приоткрыл рот, но тут же сморщился от боли.

— Ты лучше молчи пока. Ты молодец, продержался. Сейчас еще немного потерпеть — и все.

Мальчик заметно удивился, стрельнул зелеными глазищами на сестру.

Ну да, ну да, снятие боли, как я мог забыть.

Осталось немного, да и Артем чувствовал теперь себя намного увереннее. Он оторвал два куска ваты побольше, обернул их бинтом, смочил перекисью. И с помощью пластыря худо-бедно закрепил их на ранах. Держалось все это не слишком здорово, но ничего лучше не было.

— Постарайся не сбить их. И давай, спокойной ночи.

Артем укрыл ребенка одеялом — мальчик проделал несколько невнятных телодвижений, призванных продемонстрировать извечное «да я сам, спасибо» — погасил свет и вышел. Закрывая дверь, он слышал размеренное гудение вентилятора компьютера.

Молча уселись на кухне. Все той же шелестящей, ровной поступью топтался за окном дождь.

Артем почувствовал вдруг сильную усталость, глаза закрывались сами собой, мышцы расслабились, он чувствовал легкий озноб.

Он потянулся, закурил, сгорбившись на табурете, посмотрел на девочку.

— Ты, наверное, тоже устала. Извини, нам пока ложиться нельзя.

— Нет, я не хочу спать. Я вообще не сплю. А это вы хорошо придумали, чтобы он поспал. Спасибо.

Артем на секунду прикрыл глаза. Меньше всего ему сейчас хотелось спорить с юной дочерью цветов. Не спит — ну и пусть не спит. Пока сама не заснет, хех.

— Ладно. Как скажешь. Сейчас я пойду в аптеку. Если вас и правда ищут, выключите свои телефоны. И симки выньте.

— У нас нет телефонов.

— Замечательно. Тогда пошли. Закроешь за мной дверь.

Замок на квартире Артема был старинный, может быть даже тот самый, который поставили при постройке — а его дом был построен в тысяча восемьсот шестьдесят каком-то году. На полу подъезда имелось некоторое затертое подобие древней мозаики, указывающее точную дату, но последней цифры не было — вместо выбитых плиток зиял, словно хаос под тонким покровом видимостей, шершавый и как будто всегда влажный цемент. Как бы там ни было, замок одним своим тяжеловесным, чугунным оскалом отбивал всякое желание его вскрывать — даже очень глупому вору было понятно, что сокровищ за его бульдожьей мордой — повидавшей и разночинных студентов в вытертых пледах и помятых шляпах, и томных юношей с лицами, раскрашенными под Пьеро, и первых чекистов в рабочих кожанках, и людоедов в заиндевевших шубах — не обнаружится. Посему со своей прямой функцией замок справлялся, однако, если вы не хотели рисковать своими пальцами, закрывать его лучше было изнутри.

Артем вышел, некие массивные шестерни в глубине механизма мрачно заскрежетали, и дверь закрылась.

Артем расслаблено побрел вниз, в темноту. Он чувствовал себя очень странно, как будто весь мир вдруг изменился, а он остался прежним. Или наоборот. Но, так или иначе, все приобрело какие-то новые, свежие черты (или, опять же, просто изменилось его восприятие).

Он шел по мокрому асфальту, под мерно дрожащими, тяжелыми листьями тополей. Из подворотни послышался грубый и бессмысленный смешок, за ним последовало урчащее, вязкое междометие.

Артем оглянулся. Там стояли двое мужчин лет сорока. Оба курили. Зачем они стоят здесь, среди ночи и дождя, перед самым рассветом?

Когда он проходил через двор, сзади ему послышался легкий топоток. Он быстро обернулся. Никого.

Артем пошел дальше и теперь услышал за спиной эфемерный писк, неопределенной интонацией похожий на смех. В этот раз оборачиваться он не стал.

Зеленая змея, обвивавшаяся вокруг красного креста, призывно светила, окрашивая в радугу струи дождя. Все вместе, на фоне темно-синей, грозовой стены, выглядело как гениальная инсталляция — не такая, какие создают гениальные художники, а из тех, что появляются сами собой и через мгновение исчезают.

Открывая дверь, он заметил, что ладони измазаны кровью, но возвращаться было лень, да и не стоило оно того.

Белый, стерильный свет. Белый стерильный пол, прозрачные стекла витрин, и уже не просто белый, а прямо-таки режущий глаза халат. Над халатом была черная, кучерявая борода, а над бородой — худое смуглое лицо с блестящими черными глазами.

Провизор выглядел, как выглядел бы Усама Бен Ладен во врачебном халате. Артем на секунду почувствовал в руке тяжесть калашникова, а за спиной — пыльный ветер афганских гор.

С трудом подавив отчетливый позыв к поклону и «Салам алейкум» в качестве приветствия, Артем вежливо сказал:

— Доброй ночи. Дайте, пожалуйста, обезболивающего. Самого сильного, которое можно купить без рецепта. И какую-нибудь противоожоговую и заживляющую мазь. Да, и витаминов, — он всегда был особенно вежлив с продавцами, потому что сам когда-то работал в магазине и знал, что чувствуют вечно улыбающиеся люди за прилавками. Особенно по ночам. Правда, этот конкретный продавец не выглядел, как порабощенная кассовым аппаратом бледная тень человека. Он скорее выглядел так, как будто у него есть ядерная боеголовка и он не использует ее только потому, что сейчас ему не хочется.

Усама скользнул глазами по его измазанным черной кровью ладоням, дипломатично улыбнулся и ушел куда-то за прилавок.

После покупки всех лекарств его кошелек заметно отощал. Артем с неприятной злобой подумал, что из-за этих детей уже — уже, а ведь что еще будет! — придется устраиваться на новую работу на неделю раньше, чем он мог бы.

На обратном пути он зашел в круглосуточный супермаркет. В прошлом году его то ли подожгли, то ли он сам загорелся, и воспоминание о плывущих от жара черных стеклопакетах (и красных огоньках за ними) несколько утешило Артема, когда он выплачивал непомерную цену за пять банок пива.

Нагруженный и, в конечном счете довольный совершенным добрым делом, Артем шел под дождем домой. Квартира встретила его подозрительным шипением.

— Я жарю яичницу, — сказала, выглянув из кухни, девочка — Я подумала, вам стоит поесть.

Артем вздохнул. Гости обживались.

Дождь поредел, тугие струи истончились, холодной моросью наполняя серый рассвет, а потом и вовсе превратились в тяжеловатую взвесь воды в воздухе. На горизонте неприятно алело встающее солнце. От Обводного канала доносились резкие крики чаек.

Яичница была съедена, сигарета закурена, первая банка открыта.

Артем пытался собраться с мыслями.

— Так. Теперь расскажи мне, что с вами случилось.

Девочка заерзала.

— Можно без имен, если уж так все серьезно. Просто обрисуй ситуацию. Скорее всего, все не так плохо. И в скорую вам можно, и вообще, вы… — он немного запутался, усталый после бессонной ночи и всех ее переживаний, — в общем, вы преувеличиваете. Я думаю. Но мне нужно узнать, что произошло, чтобы понять, прав ли я, или все действительно так уж серьезно.