Аристарх Нилин - Посланники небес

— Диспетчер, каков план действий?

— Перехожу на максимальную экономию энергии. Двигатели и система защиты отключены, работает только система сканирования и жизнеобеспечения.

— Как долго мы можем дрейфовать в открытом космосе?

— С учетом имеющихся на борту корабля запасов пищи и энергии, способных поддерживать жизненные функции внутри корабля, приблизительно восемь месяцев.

— И то хорошо, — ответил Фейнхотен.

— Я тоже так думаю, за это время нас вполне могут найти, — добавил Золанбранг.

— Не разделяю вашего оптимизма, — ответил диспетчер, — мы находимся в редко посещаемой зоне Галактики. Наше исчезновение из зоны базы Гоэмта никем не зафиксировано и, следовательно, никто не знает координат нашего местонахождения и потому шансы на то, что нас будут искать в заданном районе, ничтожно малы. Анализ показывает, что шансы один на шесть и два десятых миллиона.

— Мне нравится, в этой фразе именно что шесть и два десятых, а не шесть или семь ровно, — произнес я, пытаясь внести некоторую долю оптимизма в сложившуюся ситуацию. Вика, которая всегда понимала меня с полуслова, решила тут же подыграть мне, и потому добавила:

— Действительно, у нас еще в запасе целых восемь месяцев и, кроме того, мы только что избежали верной смерти, так что у нас есть повод поблагодарить того, кто нас спас. А что касается всего остального, то у нас на Земле в этих обстоятельствах говорят, — поживем, увидим.

Горни, который был, судя по всему старше всех по возрасту, глубокомысленно произнес:

— Действительно, что раньше времени горевать. Виктория совершенно права, мы только что чуть не погибли, а впереди столько времени, что всякое может произойти. Единственное, что меня волнует, это то, чем нам можно здесь заняться. Шеф с нами, а вот лабораторного оборудования, к сожалению нет.

Последняя фраза несколько разрядила обстановку и невольно стала причиной того, что все немного расслабились и отвлеклись от мрачных мыслей. Проблемы, которые ждали нас впереди, не могли заслонить нам то великое чувство, которое испытывает любой человек, чудом, спасшийся от смерти. Сейчас нам было не до вопросов, как быть дальше. Мы принялись обсуждать, кто и почему нам пришел на помощь, что за неведомое поле было создано кораблем, перебросившее нас так далеко от базы на спутники, что стало с кораблем-спасителем и преследователями? Эти и множество других вопросов стали предметом нашего обсуждения. Все выдвигали самые разные версии, и каждая из них была по-своему интересной, но все они требовали доказательств, коих не было. Поэтому спор был скорее средством расслабиться после перенесенных испытаний, нежели чем действительно обсуждением проблемы.

Наконец, уставшие, мы понемногу успокоились и споры затихли сами собой. Каждый сидел на своем месте, переживая про себя о случившемся, размышляя о жизни, судьбе, и будущем. Я держал Викину руку. Она смотрела на меня и тихо улыбалась. Потом наклонилась и чтобы не мешать другим, еле слышно произнесла:

— Ты как?

— Да вроде ничего, а ты?

— Я то же. Как считаешь, наши дела совсем плохи?

— Да нет, бывало и похуже, сама видела, через что прошли. За столько времени, что у нас впереди, всякое может случиться. И потом, ты же знаешь, я везунчик. Авось и на этот раз пронесет.

— Ты так считаешь?

— Конечно, а что остается, не сидеть же в тоске и печали и думать что нам конец. Знаешь как в стихах –

— Сережка, что это ты вдруг стихами заговорил?

— Так вдруг. Ты же знаешь, на меня вдруг находит. Не часто, но бывает, и я начинаю стихами баловаться.

— Это точно, последний раз я стихи от тебя слышала в тот день, когда мы познакомились.

— Точно. Было дело. Только тогда они были грустные, по-моему.

— Ой, можно подумать, что сейчас они у тебя веселые?

— Но и не грустные.

— А какие же?

— Оптимистические.

Вика улыбнулась, и, склонив голову на мое плечо, прошептала:

— Оптимист ты мой. А вот Сашеньку и впрямь, так увидеть хочется, как он там?

— Нормально, только прошу, без слез.

— Ты сам виноват, что напомнил, — и я увидел, как слезинка скатилась по её щеке.

Прошло двое суток. Корабль по-прежнему дрейфовал в открытом космосе и двигался с первоначальной скоростью. Я подумал о маяке, про который упомянул диспетчер, и решил поинтересоваться, что он из себя представляет.

— Командир, — обратился я к Гройдевану, — нельзя ли поточнее узнать, что представляет собой маяк, и пройдем ли мы вблизи него, если будем двигаться по инерции и дальше?

— Нет проблем. Диспетчер, прошу дать исчерпывающий ответ на заданный мне вопрос.

— Маяк представляет собой искусственное сооружение в виде пирамиды высотой шестнадцать метров. Стандартное сооружение, внутри которого расположено оборудование, для передачи телеметрических параметров по запросу извне. Запрос информации через коды доступа. Курс корабля не позволяет пройти вблизи спутника, на котором находится маяк, для этого необходима коррекция орбиты.

— Гройдеван, — снова обратился я, — а мы никак не можем изменить траекторию орбиты?

— А зачем?

— Чтобы пройти вблизи маяка.

— Уточнение координат нам ровным счетом ничего не даст, а только вызовет дополнительную трату энергии. Кроме того, в настоящий момент диспетчер взял на себя все функции по управлению кораблем и он вряд ли послушает моих указаний.

— Жаль, не мешало бы сверить координаты с теми, которые выдал компьютер корабля. Это могло бы дать нам ответ на некоторые вопросы.

— Например?

— Ну, хотя бы в каком времени мы находимся.

— А ведь это верно, — оживился Фейнхотен. Корабль прошел сквозь поле неизвестного происхождения и совершенно необязательно, что мы находимся в том времени, из которого прилетели. Сопоставление данных могло бы хоть что-то прояснить.

— Даю запрос, могут ли данные на маяке ответить на вопрос, в каком времени мы находимся?

— По запросу с маяка можно получить прямую информацию о текущей дате.

— Можем ли мы скорректировать траекторию?

— Ответ отрицательный. Корректировка орбиты потребует затрат энергии. Это уменьшит ресурсы жизнеобеспечения экипажа. Согласно программным установкам, последний параметр имеет решающий фактор над остальными.

— Я же говорил, — сказал Гройдеван и развел руками.

Я наклонился к Гройдевану и тихо произнес, словно боялся, что диспетчер подслушает меня:

— А никак нельзя его обмануть?

— Не знаю, мне никогда не приходилось бывать в подобных ситуациях.