Евгений Донтфа - Никтопия. Трое из рода хэ

Ладоши буквально завораживали Джона. На первый взгляд это были бесформенные сгустки непонятной субстанции, которую люксоры приспособились использовать в сугубо утилитарных целях. Для освещения своих улиц, домов, теплиц и так далее. Они помещали ладошей в большие стеклянные полусферы, внутри которых те парили по хаотическим траекториям, испуская при этом яркое ровное свечение. Ладоши действительно отдаленно напоминали ладонь взрослого человека, особенно когда их свечение ослабевало и можно было разглядеть плоскую амебообразную зеленоватую массу с темными прожилками. Именно эти прожилки начинались светиться первыми, напоминая раскаленные нити. После чего подключалось и остальное тело и сияние охватывало всего ладоша. При всем при этом ладоши еще и свободно летали в пространстве. Именно эта их способность более всего озадачивала ученых. Если для объяснения свечения у них еще были какие-то теории, то для полетов таковых уже не находилось. И также оставалось загадкой откуда ладоши черпают энергию, на первый взгляд казалось что они ничего не потребляют. Естественно всеми этими вопросами долго мучили люксоров, раз уж они научились использовать ладошей. И гладкокожие инопланетяне охотно старались помочь землянам в их желании постигнуть сущность ладошей. Но успехом эти усилия не увенчались. Сказались многочисленные трудности перевода. Как всегда при Первом контакте было очень непросто соотнести многие понятия из унилэнга с понятиями из языка инопланетян. Для каких-то материальных или универсальных объектов это происходило очень быстро, а для каких-то требовались месяцы и чуть ли не годы, чтобы и контактеры и автохтоны поняли наконец о чем идет речь. Кроме того часто случалось так что аналогичное понятие просто отсутствовало в той или иной культуре. Земляне и люксоры быстро разобрались как в обоих языках обозначается допустим камень, свет, темнота и эти объекты уже не вызывали никаких сложностей при переводе. Но с абстрактными понятиями было сложнее. Ученые долго не могли понять что же именно заставляет светиться ладошей. Люксоры упорно называли это неким словом, которое приблизительно звучало как "илвама". Но что это за илвама такая земляне не понимали. Они просили люксоров показать её. Тогда те закрывали глаза, делали то что отдаленно напоминало как человек садится на корточки и неподвижно застывали. И так и сидели, не произнося ни звука и не шевелясь. Это и была илвама.

Люксоры сказали что первоначально ладошей находят в недрах планеты, на больших глубинах в виде твердых сморщенных бесформенных образований. Это как бы ладоши спали. По мере получения от люксора илвамы эти твердые куски размягчались, становились похожими на пластилин, расправлялись и принимали форму ладони. Спустя какое-то время эти "блинчики" начинали шевелиться, подниматься в воздух и снова шлепаться на землю. А затем в один прекрасный момент они взлетали и больше практически не опускались. Хотя было зафиксировано несколько случаев когда ладоши гасли и распластывались на плечах люксоров. Ученые хотели чтобы им показали где находят ладошей. Но этого люксоры сделать не смогли или не захотели, невразумительно объясняя что те сами приходят к ним. Но как именно они "приходят" осталось неясно.

В конце концов уже перед самым свертыванием Первой партии один из биологов нашел разгадку илвамы. Самым подходящим словом для перевода этого понятия оказалось слово "любовь". На первый взгляд это звучало смехотворно. Но чем больше люксорам объясняли что такое любовь и как она воспринимается людьми, тем охотнее и радостнее люксоры подтверждали что да, это она и есть, илвама. Таким образом ученая братия сошлась на том, что маленькие инопланетяне испускают некие эманации любви, которые каким-то образом улавливаются ладошами и те от счастья что их любят светятся. Всё это конечно звучало довольно нелепо, если не сказать бредово, но никому уже не было до этого никакого дела. Разрешение на освоение было получено и юридически закреплено, Первая партия торопливо покидала негостеприимную планету, а в "Синане" всем было глубоко наплевать как именно освещают свои дома примитивные аборигены Никтопии. При помощи левитирующего пластилина, который нужно любить? Пусть будет так. Во Вселенной всякое случается. Главное это доменит. Однако перед масштабной разработкой, все же решили для начала запустить две пробные шахты с минимумом персонала. К тому же ученые предупреждали что после окончания 89-тилетней зимы, Никтопию ждут глобальные невиданные перемены. Никто точно не знал на что будет похожа планета в свой теплый период и это обстоятельство немного смущало топ-менеджеров корпорации. Они не были уверены, что если развернут масштабное освоение, сумеют за 23 оставшихся альфа-года отбить вложенные в планету деньги, а поскольку при наступлении вечного дня новые природные условия могли привести к полному перестроению методики добычи доменита, что конечно же повлекло бы дополнительные траты, некоторые высказывались за то что бы вообще все отложить до наступления Лета. Дискуссии еще продолжались, но пока сошлись на эконом-варианте с тремя работниками, которым, если что, можно будет легко пожертвовать.

Джон поднялся из-за стола.

- Пойду на маяк, - сообщил он Василию Ивановичу.

- Знаешь как я назову свою женщину? - Спросил старший помощник.

- В честь вашей мамы? - Простодушно предположил Джон.

Василий Иванович повернулся в кресле и внимательно поглядел на молодого человека.

- Это очень скверная шутка, - веско произнес он.

- Да я не имел ввиду ничего такого, - испуганно проговорил Джон.

Василий Иванович широко улыбнулся, тряхнув своей неряшливой зеленой бородой.

- Ладно-ладно, знаю что не имел, - весело сказал он. - Я назову её Анжелина. Кристально чистое имя, нежное и полное страсти. Всю жизнь мечтал трахнуть девицу с таким именем.

- Разве это так важно какое у девицы имя?

- Вам молодым конечно не важно. Вам бы только свою шишку запарить. Потыкали девку и бежать. Даже имени не спросите. А нам старикам уже всё важно. Мы же смакуем.

- Ясно, - быстро сказал Джон. Ему хотелось избежать очередного нудного дяди Васиного рассуждения на тему плотской любви. - Ну я пошел.

- Валяй, - равнодушно бросил старший помощник и вернулся к экрану с красоткой.

5.

В главном шлюзе двеллдоума, застегивая термокомбмнезон, Джон явственно ощутил пряный запах сигарного дыма. Он улыбнулся. Василий Иванович снова приходил сюда курить. После того как Стэн категорично объявил двеллдоум зоной свободной от курения, старпому приходилось идти на всякие ухищрения чтобы предаваться своим маленьким слабостям не выходя наружу. По началу МакГрегор долго пытался взывать к дяди Васиной сознательности, убеждая его отказаться от пагубной привычки, если не вообще, то, по крайней мере, в помещениях двеллдоума. "Я не понимаю, командир, тебе что вожжа под хвост попала. Где мне тогда курить, если не в куполе?", угрюмо интересовался старпом. "Где хочешь, Никтопия большая", сурово отвечал МакГрегор. Но дядю Васю это не устраивало, он заявлял, что курение на пронзительном ветру, вместе с соплями и закоченевшими пальцами, не приносит ему никакого удовольствия. "А мне не приносит удовольствия нюхать вонь твоих сосательных палочек!", горячился Стэн. На это страший помощник грубовато предлагал ему вставить себе в ноздри назальные фильтры и оставить его в покое. Но это лишь подливало масла в огонь. Про себя Джон считал, что наверно Стэн реагирует слишком резко, что вообще было довольно странно, ибо обычно координационый аналитик очень редко выходил из себя и сохранял спокойный веселый настрой практически в любой ситуации. Но вот почему-то курения он не переносил. Впрочем молодой человек тоже воспринимал его как достаточно отвратительную привычку и запах сигар ему также представлялся скорее вонью, чем ароматом. Некоторое время, не смотря на все запреты, дядя Вася продолжал предаваться своей пагубной страсти и в кают-компании, и в офисе, и на кухне, пока наконец Стэн не пообещал внести в его личное дело дисциплинарное взыскание за нарушение внутреннего устава полевой службы корпорации, если еще раз найдёт его курящим на территории двеллдоума. Василий Иванович не внял этой угрозе, хотя каждое такое взыскание автоматически означало удержание некоторой суммы из зарплаты в качестве штрафной санкции. Но МакГрегор исполнил свое обещание и старпом страшно обиделся на него, ибо не было для Василия Ивановича ничего более святого на этом свете, чем его кровная зарплата. Дней восемь он практически не разговаривал со Стэном и все его распоряжения, выслушиваемые с ледяным взглядом и мрачным лицом, исполнял крайне неторопливо, апатично и моментально бросая при возниконовении малейшей помехи. Но Стэна это ничуть не обескуражило, его доброшуный ровный характер помог ему пробиться сквозь стену неприязни возведенной гордым дующимся старпомом. Стэн отпускал в его адрес шуточки, предлагал не воспринимать все так серьезно, напирал на то что отказ от курения пойдет только ему на пользу, да и всё-таки устав есть устав и так далее. В конце концов дядя Вася оттаял и процесс общения восстановился. Однако теперь старпом понял, что начальнику и правда вожжа под хвост попала и уступать в вопросе курения он не намерен. И потому он стал придаваться своему излюбленному удовольствию либо на шахтах, где ему приходилось бывать довольно часто, либо в каких-то укромных уголках двеллдоума, куда неугомонный координационный аналитик редко забредает, а потому дым скорее всего успеет улетучиться.