Василий Гавриленко - Теплая птица

-Андрей…

Марина обнимает меня, проводит прохладной ладонью по щеке. Исчезает.

Тишина.

На площадке перед административным зданием толпятся стрелки. Разговоры, смешки, ругань. На эшафоте – черный крест. На одной стороне креста - тело женщины. Ветер треплет обрывки одежды.

Христо стоит на высокой шаткой скамейке, на шее – петля; слабые ноги заметно дрожат. Он смотрит прямо на меня. Неуютно… Стыдно…

-Кончайте уже с ним! – орет кто-то.

Христо негромко – я уверен, что кроме меня, его никто не слышит:

-Будущее не зависит от тебя.

Скамейка опрокидывается, Христо устремляется к земле, но веревка останавливает его, подкидывает немного вверх. Он подергивается под улюлюканье толпы. Замирает.

Темнота. Тишина.

-Ахмат!

Открываю глаза, вижу склоненного надо мной отца Никодима.

-Пора. Лорд-мэр ждет.

7

ВИДЯТ ЛИ ОВОЩИ СНЫ

До административного комплекса мы дошли молча. Отец Никодим теребил бороду. Автоматчики посторонились, пропуская нас в длинный коридор, пахнущий пылью и крысиным пометом. Подошвы глухо стучали по доскам.

Коридор закончился широкой лестницей. Отец Никодим стал подниматься по ней, я - следом, догадавшись, что мы из одноэтажной пристройки перешли в пятиэтажную башню.

На первом этаже – площадка со стеклянными дверями, перед которыми дежурил автоматчик. Отца Никодима он словно не заметил, а на меня бросил завистливый взгляд. За дверями виднелись витражи из цветного стекла, бросающие повсюду разноцветные блики. Под витражами - бесконечные ряды деревянных многоярусных нар, на которых – люди. Сотни, а может, тысячи, людей.

То же самое на втором, и на третьем, и на четвертом этажах.

-Теплица номер четыре, - отец Никодим кивнул на стеклянную дверь.

Автоматчик посторонился, дав мне возможность рассмотреть теплицу номер четыре. Люди, лежащие на нарах, неподвижны, кожа бледна, веки сомкнуты. Многие - в неестественных позах.

-Все эти люди, - проговорил я, подавляя тошноту, – они мертвы?

-Они спят,- сказал отец Никодим, - так же, как спал ты, я, вот он, - кивнул на автоматчика. – Лорд-мэр приказал собрать их со всей резервации. Время от времени они просыпаются и пополняют Армию.

-Так долго?

-Что - долго?

-Так долго спят?

-Сон протекает у всех по-разному. Кто-то, как ты или я, очнулся почти сразу, эти вот заспались…

Автоматчик негромко хохотнул.

-Стрелок, - обратился к нему отец Никодим. – Дозволь нам с конунгом осмотреть теплицу.

-Но, ваш крест…

- Туда – назад. Видишь, Ахмат хочет знать, как все устроено.

Глава ОСОБи взглянул на меня.

Автоматчик с явной неохотой пропустил нас за стеклянную дверь.

Едва различимый запах тления витал в воздухе. Значит, не все в теплице – спят…

Отец Никодим повел носом и недовольно обратился к подошедшему работнику в робе, похожему на крысу, вставшую на задние лапы.

-Плохо работаешь, Епифанцев.

Глазки Епифанцева суетливо забегали.

-В чем же дело, ваш крест?

-Как в чем? Ты что, не чуешь - мертвечиной разит?

Епифанцев втянул воздух: крылья тонкого горбатого носа расширились, показав в ноздрях кустики черных волос.

-Не чую, ваш крест.

-Ну, так я тебе говорю.

-Ваш крест, овощей много, трудно найти дохлого.

Я догадался, что овощами работник теплицы называет спящих людей. Среди них больше мужчин, но встречались и женщины, одна, - рыжеволосая, лежащая на нарах нижнего яруса, привлекла мое внимание. Я приблизился. Чем-то похожа на Марину. Да, волосами. Я взял рыжую прядь: у моей женщины волос мягче, нежнее.

Тяжелая рука легла на плечо. Я обернулся.

-Что, Ахмат, понравилась? – отец Никодим подмигнул.- Пришлю к тебе, если проснется.

-А сны?

-Что?

-Снятся ли им сны?

Отец Никодим задумался.

-Наверное, снятся. Нам всем снятся.

Я представил: бесконечный сон, вроде того, про казнь Серебристой Рыбки. Мурашки побежали по телу.

Овощи!

Темнота и лабиринт, наполненный страхами, радостями и болями. Лабиринт, построенный на обломках памяти, в который не войти, из которого не выбраться.

Овощи не видят снов.

Что-то начало расти внутри меня – вся моя жизнь в Русских Джунглях набухала, как овощ.

-Просыпайся.

Отец Никодим отстранился, Епифанцев захихикал.

-Просыпайся! – заорал я и ударил рыжеволосую женщину по щеке. Даже краткое соприкосновение передало холод ее тела.

Блуждающие в лабиринте. Ау! Сюда! Выход здесь!

-Просыпайтесь.

Я побежал вдоль нижнего яруса.

-Просыпайтесь!

Отец Никодим что-то крикнул.

Стена. Я остановился. У лабиринта нет выхода.

-Ахмат!

Глава ОСОБи улыбался, пока я подходил. Епифанцев вытирал ладонью выступивший пот.

-Посмотри-ка, Ахмат.

Рыжеволосая женщина сидела на нарах, тараща на нас непонимающие глаза. Ее губы пошевелились (синеватые, тонкие), но не издали ни звука.

-Черт подери, - сказал Епифанцев.- Впервые такое вижу.

-Что такое? – обратился к нему отец Никодим, на лице которого еще не угасла улыбка.

-Впервые вижу, чтобы овоща разбудили, ваш крест, - работник теплицы вытер взмокшие ладони о серую ткань робы, - обычно они либо сами просыпаются, либо вообще не просыпаются.

-Не думаю, что ее разбудил Ахмат, - задумался отец Никодим. – Скорее, просто настал ее час. Эй.

Он помахал рукой перед глазами женщины. Та не среагировала.

-Бесполезно, ваш крест, - ухмыльнулся Епифанцев. – После пробуждения овощу надо дней пять, чтоб оклематься. Бывают, конечно, исключения, но эта явно не из них.

-Хорошо, Епифанцев, вызывай людей. Пойдем, Ахмат.

Мы направились к стеклянной двери. Отец Никодим обернулся.

-Да, и еще, - он выразительно кивнул на неподвижно сидящую на нарах женщину. – Держи свой хуй на привязи, а то я тебя знаю.

Епифанцев почтительно закивал головой.

8

ЛОРД-МЭР

На последнем этаже башни дверь с лестничной клетки была металлической, а не стеклянной, и у нее дежурили сразу два автоматчика. Отец Никодим кивнул одному из них и тот, выудив из кармана длинный ключ, отпер дверь. Мы вошли. Дверь с лязгом захлопнулась.

Широкий полукруг стены украшали потускневшие, но все еще яркие рисунки. Дети пускают воздушного змея, играют в мяч, сидят за партами. Похожие рисунки – на высоком потолке.

-Ахмат, - негромко сказал отец Никодим (похоже, здесь он почувствовал себя неуютно). – Постарайся не выкинуть коленец, как в теплице. Я, конечно, все понимаю, но Лорд-мэр - это не овощи, которых нужно будить.

-Обещаю, ваш крест.

Глава ОСОБи подошел к двери с проржавевшей табличкой (черные буквы «ДИРЕКТОР» едва читались), взялся за круглую ручку, взглянул на меня и повернул ручку.

Я вошел следом за ним в полутемный кабинет, заставленный шкафами с полуистлевшими бумагами, со статуэткой мальчика, играющего на трубе, с широким столом и креслом у единственного окна. Огляделся, нащупывая за пазухой нож.