Прекрасный Старый Мир

Но не нравится мне этот Добродум, хотя тут вопрос симпатий и антипатий не стоит: ежели по выпуску диплома моя скромная персона политиков не заинтересует, буду ему не симпатизировать под его началом. В то, что он меня снабдил визиткой за ради встречи за чашечкой кофия, я как-то сомневаюсь.

Тут понятно, ждем пару дней, как гимназиум выпустит дипломы, торжественное всучение оных перед строем соучеников и поиск места, где я сгожусь. Далее, тренировки одарённого, причём по детским книжкам. Надо будет у Эфихоса попросить. Братец, хоть и изрядная зараза, не гад. Хм, прикинул я объёмы ещё не сожранного, мзда даже есть.

Так что, воздвигнув свои телеса, решил я визит братцу навести. Обдумывать всякую дичь из разряда: “как я сюды попал?”, “уж не попаданец ли я?” и прочую подобную философическую дурь бессмысленно. Ни знаний не хватает, ни желания тратить время, по крайней мере, до их получения.

По дороге к комнате родственника я думал о ”своём угле”. Всё же, положение “иждивенца” при Володимире олежистую часть меня изрядно напрягало. Ну а отсутствие сердечности и наличие претензий у Ормонда к родным привело к консенсусу: свой угол нужен.

Вот только это деньги, немалые, а до обращения к отцу с просьбой о деньгах под соусом “не любы вы мне” я как-то ещё не дорос. К счастью.

Впрочем, если устроюсь в управу, вопрос решится — сотрудникам обычно предоставляли жильё в инсуле (многоквартирном доме), расположенной поблизости от места службы.

Тем временем, до комнаты Эфихоса я добрался, на стук послышалось недовольное бурчание, кое я принял за любезное приглашение, так что в обиталище и зашёл. Братец валялся на кровати, почитывал какую-то, судя по яркой обложке, беллетристику. На мой визит ответил смурным взглядом, шмыгом носа и речью:

— Я просто пошутил, Орм, — буркнул братец. — Как испытания-то прошли? — вполне по-родственному поинтересовался он.

— Хорошо испытания, а за завтрак я на тебя зла не держу, — ответствовал я. — И без того есть за что держать, — прорвалась “тернистая” натура. — Впрочем, пусть его. На, — протянул я Эфихосу кулёк со сладостями.

— Настоящие, вроде, — после пристального обнюхивания и осторожного откусывания выдал вердикт братец. — Или ты в них слабительное запрятал? — подозрительно воззрился он на меня.

— Мышьяк, — с ровной рожей выдал я, но выпученные очи братца были столь комичны, что не выдержал и фыркнул. — Обычные сладости, от Олафа, рядом с гимназиумом. Слишком много взял, а ты ныне в голодающих, снисхождения и призрения заслуживающих, — с постной рожей заключил я.

— Благодарствую, — всё ещё подозрительно взирая на меня и угощение, выдал Эфихос.

— Не стоит. Вот ещё что. Эфихос, у тебя книги по обучению одарённого сохранились? Детские, которые с шести лет изучал, — озвучил я причину своего визита.

— Остались, а тебе зачем… А! Понятно, — дошло до него. — Забирай, мне не нужно, — проявил щедрость братец.

— Голову твою, что ли? — уточнил я, на что таки расслабившийся братец фыркнул, поднялся с кровати и стащил с комода коробку, довольно пыльную, нужно отметить.

— Вот, целые и не помаранные, только страницу порвал одну. Так отец розог всыпал, — припомнил он, видимо, самое яркое, что связывало его с данной литературой.

— Благодарю, — принял я коробку и, уже уходя, откомментировал увиденное. — Ты, Эфихос, прибрался бы, что ли.

— Ступай, разберусь, — буркнул он, уткнувшись в “Путешествия и приключения варяга Йэблана”.

И дорогу до своей комнаты я пребывал в тяжких раздумьях: сей талмуд у братца порнографического толка или имечко главного героя — следствие его богатого внутреннего мира?

Так и не решив этот жизненно важный вопрос, я безответственно на него забил, погрузившись в детские книги-наставления.

Зачитался, да и использовал по мере прочтения, и выходила такая картина, подтверждённая субъективными ощущениями:

Есть некий, связанный с сознанием (прямо или косвенно — неизвестно) инструмент оперирования эфиром. Скорее всего, орган, потому как “обратная связь” давала ощущения, сходные с работой как конечности, так и напряжённого обдумывания. То есть, сознание в подробностях и деталях обдумывало “что”, следовало напряжение, и происходила эфирная манифестация в виде телекинеза (к остальному я пока не лез).

Сам орган сей не уставал, что было как описано, так и подтверждено, а вот ум уставал, факт, хотя по первости я явно излишне усердствовал.

Далее, выходило, что ряд однотипных воздействий сей эфирный орган дублирует без участия мозга. Что как описывалось, так и было подтверждено телекинезом десятка фантиков одновременно. А по сути, например, терапефт, как именовали биокинетиков-лекарей, мог оказывать комплексное воздействие на организм, взяв как образец одну клетку и продумав (а этим ограничив) “область воздействия”.

Что, к слову, объясняла массу “ограничений” одарённых. Они были сверхами, но с человеческим разумом. Процессорные мощности мозга “не тянули” запредельные чудеса, которые были напрямую привязаны к материальному Миру. Хм, расплылся я в хищной ухмылке. Кибернетика… или биокибернетика?

Хотя стоп. Это не тот раздел как науки, так и прикладной деятельности, где можно “по-щучьему велению”. То, что я, в основном, нахватался из фантастики, никак не сделает “счастья всем и даром”. Но направление перспективное, не затронутое местными, очевидно, в силу невозможности миниатюризации вычислителей на лампах.

Тем временем, организм решил, что с него хватит надругательств (сволочь ленивая!), начав побаливать головой и угрожая усугубить акцию протеста. Ну, может и вправду имеет смысл отдохнуть, устрашился я, решив подремать.

Сказать, что я сделал это зря, нельзя. Но последствия мне не понравились, по крайней мере текущие. Во-первых, мне снилась редчайшая по пакостности дичь, кошмары запредельной гадостности, череда просмотренных фильмов ужасов и прочей непотребщины. Единственный светлый момент был в том, что, очевидно из-за шока, память Ормонда явила образ матери. Хотя вид, в момент явно перед смертью, бледной женщины с улыбкой, но на окровавленных простынях, также не добавлял сновидениям позитива.

И, наконец, пробуждение было под стать: женский, почти ультразвуковой визг. Раскрыв левый глаз (правый не открывался) я понял, что источником визга была Авдотья. И чего это она, недоуменно подумал я, пытаясь подняться.

И это получилось. С противным хлюпом: в углублении подушки было не менее пары сотен граммов крови, уже частично свернувшейся, этакого “кровавого желе”. Отчистив залепленной ею же правый глаз, я полюбовался на ложе и не мог не признать некоторую обоснованность визга — кровищи как на бойне.