Прекрасный Старый Мир

После беседы направились мы с начальством в гостевой дом. Погонщик нашего самолёта нуждался в отдыхе, а то мог нас доставить совсем не туда, куда нам желается, и не только в смысле географии. А я занялся прямой работой — восстановлением по памяти и написанию отчётов о встречах, что, собственно, было одной из функций “допущенного” секретаря. Леший, к его чести, пробовал поучаствовать, но был мной изгнан спать — его зевки я, конечно, мог застенографировать, да и текст они могли оживить. Вот только Рим, как подсказывала моя требуха, отнюдь не будет “простым” местом, причём никак не в бандитском разрезе моей прошлой эпопеи.

Предчувствия меня не обманули. Всё тот же Август прибыл в гостевой дом, где мы толком не успели обосноваться. Очевидно, понятие “срочность” было не чуждо и обитателям Вечного Города. Правда, от “римской зоны влияния” он высказал позицию, лично меня повергшую в ступор.

— Пока у нас проходят дискуссии, но, в целом, позиция италийских Полисов едина, — вещал этот дядька. — Конфликт неизбежен, и вмешиваться в него славам и данам не придётся, — снисходительно посмотрел он на Лешего. — Мы сами заберём украденное у этих варваров, — озвучил он.

— Украденное? — ровно, но судя по микромимике, удивлённо уточнил Леший.

— Ну да, я об украденных у Рима богах, — как ни в чём не бывало выдал римлянин.

Ну да, вмешиваться “не придётся”, ехидно отметил я. А бритты, значит, бомбардировки приморских полисов (и это минимум!) проводить не будут, потому что “Август так сказал”. И “украденные у Рима” — это от души, самомнение у этих реликтов зашкаливает. У них украли, значится.

Собственно, Леший позицию, согласно моих мыслей, до Августа донёс. Очевидно, полномочия у него на то были, так что озвучил он собеседнику такую вещь:

— Факт нарушения Полисами Британики договора не установлен. Наличие или отсутствие у них богов договором не регламентируется. А некая “кража”, причём у Рима — вещь, Союзу Полисов Гардарики и нашим союзникам неизвестная. Если Рим предоставит доказательства неопровержимые, — ехидно уточнил он, — факта кражи, то Союз рассмотрит позицию Рима. До той поры военные силы в окрестностях Островов будут рассматриваться как враждебные, пиратские, и против них будут приниматься меры, вплоть до уничтожения.

Август на этот спич морду состроил оскорблённую, но, как понятно, “доказательств” их претензий у них не было, да и быть не могло. Так что “римское посольство” окончилось на повышенных тонах, хоть и прохладным тоном.

— Как с цепи все сорвались, — в самолете выдал Леший, массируя виски.

— И много таких вояк? — полюбопытствовал я.

— Да не сказать, чтобы много, — ответствовало начальство. — Но хватает, а самое плохое то, что для начала конфликта хватит даже не столько безмозглого Полиса, сколько нескольких безмозглых вояк.

— Мда уж, — мудро ответствовал я.

А по возвращении у меня выпала аж седмица отпуска. Не вполне так, конечно: в объятой панике Управе я появлялся, даже мелкие поручения мне Леший измысливал время от времени. Но, тем не менее, вся суета “конференции” проходила мимо меня. Собственно, я бы должен был мотаться по Полисам, пока Леший бесславно проигрывает поединок со сном. Однако корреспонденты моих возможных поездок вскоре должны были быть у нас.

Так что оказался я временно “не у дел”. Чему, признаться, не слишком огорчался. Правда мой “уход со службы” в положенный срок, а то и до него, был связан с рядом мероприятий конспирационного толка. Поскольку было у меня стойкое ощущение, что коллеги, ликом более напоминающие упырей, мне будут бить чело, из чувства справедливости, проведав о моём графике.

А домашние вечера, прямо скажем, несколько успокоили моё паранойистое сердце: я мою домашнюю идиллию, признаться, воспринимал с немалой опаской, ожидая всяческих гадостей от Мира вообще, а то и от овечки моей. Но неделя прошла на загляденье, я даже подзапущенными штудиями занялся, да и гимнастикой не пренебрегал, что вышло довольно пикантно: от аренды “чего-то побольше” Мила наотрез отказалась, велев мне не кутить, напомнив о затеянном родителями строительстве.

Даже поспорили немного, но, в итоге, аргументы подруги (что приятно, именно аргументы, с примерами стоимости и прочим), меня убедили. И вправду, арендовать за довольно ощутимые деньги на полгода жильё, в котором проживём месяца три от силы… Ну, убедила, в общем.

Но вот гимнастика в нашей квартирке вышла действительно довольно пикантной и с закономерным итогом, что даже эвфемизмом шуточным у нас стало. На тему “а не предаться ли нам штудиям гимнастическим?”

И в целом, о своём выборе я пока не жалел: девочка Мила оказалась отнюдь не глупой, гранит науки её зубкам поддавался с лёгкостью вполне отрадной. Правда, возникал вопрос ограниченности её общения. Пока, впрочем, беспокоящий лишь меня. Так-то Мила время от времени ездила к родителям, где встречалась с подругами. Смущённо поведав, что у нас “маловато места”, что, в целом, так и было. Кстати, была у меня не то, чтобы надежда — тут я старался в дела Милы не лезть, но некоторый расчёт, что подруги её к рифмической гимнастике вернут. Всё же полжизни она ей посвятила, успехов немалых добившись, так что негоже бросать из-за уродов всяких. Ну в смысле из-за гораздов. Из-за меня, может, и стоит, но мне это и не потребно.

А через седмицу в наш Вильно налетело аж двести с хвостом послов всяческих. Вот честно, ознакомившись с протоколом, я чуть не в ножки Лешему (на ходу засыпающему) пал, на тему “не надо меня туда!” На что лишённый своего всего Добродум просто клешнёй махнул, так что отсиделся я дома.

Но результаты сего мероприятия вышли любопытные, а именно: Полисы Гардарики всё же “воевать бриттов” не решили. Решили присматривать, патрулировать, изучать. Как рассказало мне таки отоспавшееся через три дня начальство, с минимальным перевесом: вояк оказалась многовато. Но, тем не менее, славяне в бутылку не полезут, что уже неплохо.

Хотя “много вояк” вполне подтверждает мной ещё в самолёте намысленное, а именно — Полис как формация себя отживает. Хотя бы конфедеративное объединение, с едиными стандартами образования и культурными маркерами, причём ключевыми, социуму выходят необходимыми.

Впрочем, отчет я себе отдавал, что мое мнение — не абсолют, вполне мог я и ошибаться. Но уж больно гладко всё укладывалось в известные мне модели, да и с психологией я уже был не на “вы”, так что выводы мои мне мнились высоковероятными.

Но мыслеблудие мыслеблудием, а дела делами. После всё же удачно прошедшего (по моим, да и не только, ощущениям) сборища политиков Гардарики наступил период несколько менее судорожный, но всё едино авральный. А именно, то, что за время подготовки пролюбили, было признанно неважным и прочее подобное, оказалось вещами отнюдь не ерундовыми.