Коллектив авторов - Приход № 7 (июнь 2014). Троица

Митрополиту Сергию (Воскресенскому) уже в первые месяцы немецкой оккупации удалось добиться того, что военная администрация разрешила русскому православному духовенству не только беспрепятственное и повсеместное открытие храмов, но и такие формы просветительско-миссионерского и социального служения, какие не допускались коммунистическим режимом в СССР не только в довоенный, но и в течение всего послевоенного периода. Подведомственное митрополиту Сергию (Воскресенскому) духовенство, как показывает прежде всего пример Псковской духовной миссии, восстановившей за годы оккупации более 400 храмов, осуществляло преподавание Закона Божия в приходских и общеобразовательных школах, создавало детские сады и детские приюты, вело катехизацию взрослых и просветительскую работу с учителями, проводило свою миссионерскую деятельность на радио и в газетах. Предложение митрополита Сергия (Воскресенского) организовать силами духовенства пастырское окормление советских военнопленных в лагерях, находившихся как на территории Прибалтики и Северо-Запада, так и на других территориях, не получило поддержки военного командования, руководствовавшегося в течение всего периода войны оперативным приказом начальника имперской службы безопасности Р. Гейдриха от 16 августа 1941 г. Однако исполнение данного приказа представителями лагерной администрации далеко не всегда было безусловным, и уже с первых месяцев войны имели место неоднократные случаи разрешения комендантами отдельных лагерей пастырской деятельности русского православного духовенства среди военнопленных.

Привычно отдавая политическую дань теперь уже не коммунистическому, а значительно более благосклонно относившемуся к его церковной деятельности нацистскому режиму, митрополит Сергий (Воскресенский) 23 июля 1942 г. на архиерейском совещании в Риге не только благословил направление приветственной телеграммы Гитлеру, но и одобрил заявление совещания с критикой политической позиции Московской Патриархии, в юрисдикции которой продолжали находиться он и подведомственное ему духовенство. Не получив от коммунистического режима в течение пятнадцати лет своей безоговорочно лояльной политики даже малой толики тех возможностей развития церковной жизни, которые за несколько месяцев столь же лояльной политики добился от нацистского режима митрополит Сергий (Воскресенский), митрополит Сергий (Страгородский) выпустил 22 сентября 1942 г. унизительное для них обоих послание «Возлюбленным во Христе всем верным чадам нашей Святой Православной Русской Церкви, в особенности обитающим в Литве. Латвии и Эстонии». «… В Риге в начале августа объявились православные наши архиереи… – писал митрополит Сергий (Страгородский). – во главе с присланным из Москвы митрополитом Литовским Сергием Воскресенским, которые «не пожелали страдать с народом Божиим», а предпочли «имети временную греха сладость» (Евр. 11, 25), пожить благополучно, питаясь от крупиц фашистского стола (да и долго ли еще фашисты будут засиживать нашу землю?), пусть другие жертвуют собой за Отечество. Волосы встают дыбом при чтении об истязании фашистами женщин, детей и раненых. А митрополит Сергий Воскресенский со своими «сподвижниками» архиереями телеграфирует Гитлеру, что они «восхищаются ведущейся (Гитлером) героической борьбой» (с беззащитными?) и «молят Всевышнего, да благословит Он (фашистское) оружие скорой и полной победой»… Чем же объяснить, что православно-русские архиереи, не только не помышляющие об измене вере, но и подтверждающие свою верность канонам Церкви, вдруг торжественно объявляют себя за фашизм? У нас, у всех перед глазами происходящее в странах Европы, захваченных фашистами. Происходящее подсказывает один только ответ на наш вопрос прибалтийские наши архиереи подверглись воздействию по тем же методам, какие применяются фашистами всюду. Чтобы загородиться от такого вывода, прибалтийские архиереи (или те, кто водил их руками) пытаются набросить тень на меня: я де пишу свои послания против фашистов и призываю народ на борьбу против них, принуждаемый к тому Соввластью. Не буду напоминать, что наша Патриаршая церковь, начиная с покойного святейшего патриарха Тихона и доселе, неизменно признает Соввласть Богоустановленной в СССР. Лично же для меня достаточно и одной любви к Родине и моему народу, чтобы без чьих-либо просьб и тем паче принуждений всячески противиться фашизму и порабощению им нашей страны. Да будет же стыдно пытающимся свое малодушие спрятать под клеветническими выпадами против Родной Церкви и меня – ее возглавителя». К этому посланию митрополит Сергий (Страгородский) присовокупил определение, требовавшее объяснений от митрополита Сергия (Воскресенского) по поводу Рижского совещания. «1) Теперь же потребовать от митр. Сергия (Воскресенского) и прочих вышеназванных преосвященных объяснения (с опубликованием его в печати), соответствуют ли действительности дошедшие до Патриархии сведения об архиерейском совещании в Риге; 2) В случае, если сведения будут признаны соответствующими действительности, предложить правящим немедленно принять все меры к исправлению допущенного ими уклонения от линии поведения, обязательной для архиереев, состоящих в юрисдикции Московской Патриархии».

Опубликованный в журнале «Православный христианин» «Ответ экзарха-митрополита Сергия на заявление Московского митрополита» прозвучал столь же политически ангажированно, но в гораздо большем соответствии с происходившими тогда событиями, чем многие послания митрополита Сергия (Страгородского). «Нам мало известно, что лондонский радиофон недавно сообщил о новом политическом заявлении митрополита Московского. В этом заявлении якобы говорится, что германцы на занятой ими территории разрушают Православную церковь, уничтожают православные святыни и преследуют православный народ. Отсюда митрополит Московский якобы делает вывод, что православие и вообще христианство могут быть спасены во всем мире только победой большевистского оружия. В ответ на это чудовищное послание мы считаем своим долгом сказать следующее: за время своего владычества большевики непрерывно подвергали Православную церковь и всякую вообще религию жесточайшему гонению. Об этом мы знаем по собственному опыту, ибо в течение многих лет несли мы в советской России бремя церковного служения, подвергаясь неоднократно, как и другие, тяжким унижениям, тюремным заключениям и всяческим насилиям, тайным и открытым. Об истребительности большевистского гонения на церковь неопровержимо свидетельствуют сотни тысяч казненных, умученных, заточенных и сосланных страдальцев за веру. Ничего подобного большевистскому надругательству над святынями еще не видел мир… Германские власти отнюдь не посягают на нарушение канонического порядка, обеспечивают полную возможность развития церкви и даже облегчают Ее служение…. германские власти возвращают нам церкви, отобранные у нас большевиками…. в этих церквах были склады, клубы, театры – теперь они вновь освящены и в них раздается слово Божие… а народ, религиозность которого никакой большевизм не был в силах истребить, валом валит в церкви, исповедуется и причащается, тысячами крестит детей… и вновь утешается возможностью свободно молиться в свободной церкви… нам не препятствуют ни в обучении школьников Закону Божию, ни в учреждении духовного училища, ни в издании церковной газеты и книг».