Ристо Румпунен - Мошенники в мире искусства. Гениальные аферы и громкие расследования

В последующие дни в зале судебных заседаний выступали свидетели как со стороны обвинения, так и со стороны защиты. Выступления стороны обвинения звучали, на мой взгляд, достоверно, хотя я и замечал в них подчас некоторые противоречия и неуверенность. Свидетельства же защиты показались мне неубедительными.

31 августа 2017 года суд вновь заслушал фальсификатора Вели Сеппя. Он признался в изготовлении около двух десятков подделок «под Леже», но вспомнить точную цифру не смог. О картине «Строители» и некоторых других фальшивках Сеппя сказал так: «Я получил для работы уже загрунтованный кем-то холст». Для придания картинам эффекта старины он использовал лаковую смесь собственного изготовления, в состав которой входили коричневый чай и другие компоненты; некоторые из них он не назвал. На суде Сеппя сообщил: «Я не был раньше знаком с манерой Леже, поэтому брал в библиотеке иллюстрации его работ и на их основе составлял собственные композиции». Некоторые копии он, по его словам, делал напрямую с фотографий в аукционных каталогах Sotheby’s. Также фальсификатор сознался, что подделал как минимум одно произведение Матисса и описал свой стиль следующим образом: «Это слишком сдержанная работа, настоящий Матисс был бы поразмашистее».

На одной из подделок «под Леже» Сеппя попросили написать двух музыкантов — мужчину и женщину. Эту фальшивку затем представили клиенту как произведение, на котором Леже изобразил чету музыкантов Венескоски, проживавших в доме художников Lallukka. По словам Сеппя, чистой случайностью стало то, что мужчина на картине напоминает Илмари Венескоски, чью историю жизни мошенники использовали при сочинении провенанса для подделок.

Когда прокурор спросил Сеппя, почему он вначале лгал на допросах, а затем сознался в содеянном, тот ответил: «Сначала я хотел защитить себя, а потом уже почувствовал угрызения совести и решил признаться». Он повторил свои слова о том, что получал за фальсификаты лишь деньги на бензин, за исключением нескольких случаев. По поводу фальсификации произведений Леже Сеппя высказался так: «Мне только сказали, что, когда картины высохнут и их проверят, мои денежные заботы останутся позади».

Сеппя также раскрыл, как дилеры-мошенники состаривают произведения и добиваются быстрого высыхания красочной поверхности. Сам он беспокоился, когда некоторые торговцы забирали у него работы с еще не высохшей поверхностью. Он рассказал, что, по словам дилеров, картины высохнут, если их несколько недель держать в сушильной камере мастерской по покраске автомобилей, разогретой до 80 градусов.

Когда я спросил Сеппя после заседания, является ли он автором картины, на которой скопирована голова ребенка с картины Хелены Шерфбек «Мать и дитя», он сказал: «Ну да, этих „Шерфбеков“ я сделал много». А на вопрос, фальсифицировал ли он произведения другого художника, ответил: «Нет, я ведь не один такой. Есть и другие фальсификаторы, но кто делает конкретно эти подделки, я не знаю».

13 октября прокурор представил суду дополнительные доказательства. Старые снимки, с помощью которых арт-дилеры доказывали подлинность картин Фернана Леже, по результатам технико-технологической экспертизы оказались смонтированными копиями: в них не обнаружили следов желатиново-серебряной эмульсии, которые обычно содержатся в старых фотографиях. Арт-дилеры хотели доказать, что подделанные произведения искусства украшали стены родового поместья, когда несколько десятков лет назад его обитатели позировали для семейных фотографий. Но эта уловка не удалась, поскольку снимки были смонтированы некачественно.

Ээро Торттилу, обвиняемого в продаже и посредничестве при проведении сделок с работами под Леже, защищал известный в стране адвокат, о пьяных скандалах которого со своей подругой рассказывали вечерние таблоиды, выходившие во время судебного процесса. На заседаниях он время от времени взбадривал себя нюхательным табаком и энергетическими напитками. Адвокат выразил сожаление по поводу того, что его клиент Торттила не может присутствовать на заседании, поскольку находится на охоте в Лапландии. По его словам, причина этого крылась не в неуважении к суду, а в простой забывчивости. На это судья ответил, что на следующем заседании Торттила должен выступить по видеосвязи, в противном случае он будет обвинен в оскорблении суда.

Адвокат защиты напомнил прокурору о том, что истории с выявленными подделками основываются только на показаниях фальсификатора Вели Сеппя. Свою длинную речь он предварил словами: «Я постараюсь быть кратким», — и оспорил обвинения в адрес своего клиента. В качестве основного аргумента он приводил слабое здоровье подзащитного: у фальсификатора уже дважды был диагностирован панкреатит, а также симптомы деменции вследствие обильного употребления алкоголя. Кроме того, Сеппя сам признался в патологической склонности ко лжи; действительно, он постоянно менял свои показания и на предварительном следствии, и на судебном процессе.

Защитник Эркки Паананена, пострадавшего в результате мошенничества с картинами, в своем выступлении сослался на точку зрения прокурора и результаты исследований материалов. Он отметил, что его клиент ни при каких обстоятельствах не продолжил бы сотрудничество с главным посредником обвиняемого дилером Ари Койвулой, если бы представлял подоплеку его деятельности.

9 ноября в уездном суде Хельсинки началось заслушивание заключительных выступлений участников процесса. Адвокат главного обвиняемого Рейо Поллари отрицал участие последнего в торговых сделках и утверждал, что его клиент пытался выяснить происхождение произведений. Высокий, костлявый, с резкими чертами лица адвокат кратко выразил то, что чувствовали все в зале: «Мы прошли длинный и тяжелый путь — более ста дней судебного разбирательства». Эта фраза напомнила мне известный в психологии термин «стокгольмский синдром». Он появился в рамках анализа ситуации с захватом заложников, когда жертвы начали испытывать эмпатию по отношению к своим захватчикам. В уездном суде Хельсинки казалось, что все присутствующие: обвиняемые, потерпевшие, судьи, адвокаты и публика — являются действующими лицами долгой и изматывающей пьесы. Хотя я и наблюдал за ходом судебного процесса лишь считаные дни, но тоже почувствовал облегчение, понимая, что это чересчур затянувшееся представление наконец закончится.

Костлявый адвокат попытался напомнить присутствующим о темных сторонах дела так: «Универсальный жизненный опыт — не очень хорошее мерило для оценки этого дела. Здесь говорилось о сделках стоимостью десять миллионов, но сам я в это не верю, не стоит делить все только на черное и белое». И задумчиво продолжил: «Поддельное искусство не рождается само по себе, всегда кто-то его делает и всегда кто-то об этом знает. Ключевой же вопрос состоит в том, в какой именно момент произведение становится подделкой. Зачастую этого не знает никто».