Дмитрий Карасюк - Свердловская рок-энциклопедия Ритм, который мы...

За четвертый квартал 1986 года «Чайф» выступил шесть раз, не удаляясь от Свердловска дальше Верхней Пышмы. В основном концерты проходили в вузах. Студенческая молодежь распробовала группу и полюбила ее музыку. Можно было двигаться дальше. 9 января 1987 года в компании с «Наутилусом» и «Группой Егора Белкина» «Чайф» отправился на гастроли в Казань. И понеслось…

На концертах дома и на выезде оттачивалось мастерство. Поначалу Шахрин с Бегуновым обходились двумя аккордами, по словам музыкально образованного Нифантьева, «малой каракатицей» и «большой каракатицей», но с каждым выступлением «Чайф» не только вел себя на сцене все уверенней, но и звучал все лучше.

В конце марта перед ответственным выездом в Ленинград группу покинул Решетников. Концертная, а тем более гастрольная жизнь были ему в тягость, да и от рока он не фанател, предпочитая слушать «АВВА» и Аллу Пугачеву. Развитие группы его уход не остановил: на сцене маленького тройничка уже не хватало, да и работал по нему Олег не очень ритмично. Давно хотелось усилить ритм-секцию, и позвали опытного барабанщика Володю Назимова. Он и до этого пару раз выручал «Чайф» на сцене, а теперь прикрыл их тыл на постоянной основе. «Чайф» сразу зазвучал гораздо мощнее.

В Питере, пока «Наутилус» окучивал советских композиторов, Шахрин с товарищами долбили по ушам местным панкам. Музыканты делали шоу, особенно старался Бегунов, выкидывавший такие фортели и отпускавший в микрофон такие шуточки, что даже повидавшие многое завсегдатаи Ленинградского рок-клуба пришли в восторг. Не могли оставить равнодушными зрителей и слова шахринских песен. «Меня часто спрашивают, почему наши тексты неприглаженно просты и даже грубоваты? Но это язык дворов и улиц. Так люди разговаривают в жизни. Почему же я в песнях должен сюсюкать?» — удивлялся Шахрин всего месяц спустя («На смену!», 1987.05.23). «Чайф» стал на берегах Невы одной из самых любимых иногородних групп и пребывает в этом статусе до сих пор.

Отлично выступив на II фестивале СРК, «Чайф» приступил к записи. Работа велась летом в подвалах фабрики «Уралобувь», за звуком следил Алексей Густов. Альбомный дуплет «Дерьмонтин» и «Дуля с маком» показал, что успех у ленинградских панков был не случаен. Жесткое грязноватое звучание, смачные натуралистические образы, социальная направленность — все это приблизило «Чайф» к панк-року. Приблизило, но не окунуло, мешало врожденное чувство юмора. Свой стиль образца 1987 года «Чайф» обозначал как «пост-бит-недопанк». В эту стилевую конструкцию корреспонденты советских газет врубались с трудом, поэтому в статьях об уральской группе поселилось более легкое обозначение музыки группы — «чпок-рок».

В августе Назимова позвали в «Наутилус Помпилиус». Он согласился, но, уходя, подготовил замену — Игоря Злобина (экс-«Метро» и «Тайм-Аут»). Новичок снял всю программу с кассеты за три недели. Активные гастроли продолжились с новой силой.

Как у всякого коллектива, переживающего период буйного роста, в «Чайфе» начались противоречия и конфликты. Бегунов с Нифантьевым объединились во внутреннюю оппозицию и по ночам вешали на дверь гостиничного номера руководителя группы листовки типа «Культу личности — нет!» Конечно, Шахрин ничем не напоминал ни Сталина, ни Ким Ир Сена, но в те годы мог иногда противопоставить себя остальным музыкантам. После одного из концертов в Перми Володя уже на улице гневно бросил музыкантам: «Вы завалили весь концерт!» — «Как? Почему?» — «Я себе душу рвал, а вы так халявно все сыграли. Мне за вас стыдно!» После этого группа не разговаривала со своим лидером несколько недель — у нее было совершенно противоположное мнение о причине неудачи.

В 1988 году группа обзавелась московским менеджером. Организовывать гастрольные поездки начал Константин Ханхалаев. «Чайф» все больше времени стал проводить в разъездах, иногда неделями приходилось жить на специально снятой квартире в Москве. Денег действительно прибавилось, но некоторые концерты сильно ломали вольнолюбивых уральских парней.

Как-то играли в Министерстве иностранных дел на Смоленской площади в милой компании Маши Распутиной и Александра Серова, певших под фонограмму. «Чайф» выступать под фанеру наотрез отказался, но не смог устоять перед вежливой просьбой заказчиков «спеть что-нибудь политически актуальное». Сыграли «Где вы, где, кто стрелял нам в спины в тридцатых». Нет, песня хорошая, и «Чайф» мог ее исполнить и сам по себе, но напрягали именно эти предварительные договоренности о репертуаре, обуславливающие гонорар. Да и эстрадно-фанерная тусовка доставала.

Тем не менее количество концертов позволило уволиться с прежних работ и стать профессиональными музыкантами. «Решение бросить работу стало одним из самых смелых поступков в моей в жизни, — говорит Бегунов. — Мы просто начали понимать, что по-другому уже не получается. Времени, которое мы могли посвятить группе урывками, в выходные дни, уезжая и отпрашиваясь на какие-то небольшие сроки, просто не хватало. А „Чайф“ был ярче, шире и серьезнее, чем другие наши занятия». Для Шахрина это был осознанный выбор: «У меня с детства отец воспитал спокойное отношение к деньгам. Я относился к ним, как к системе отопления: есть батарея, в ней должна быть горячая вода, чтобы дома было тепло. Но при этом никакого преклонения перед этой батареей я не испытывал и удовольствия от самого процесса зарабатывания денег — тоже. В конце 1988 года я на стройке получал 250–300 рублей — приличные по тем временам деньги. У меня к тому времени уже было двое детей. Переходя на музыкальные хлеба, я понимал, что моя семья не замерзнет, может быть, температура в батарее чуть-чуть понизится, но не смертельно».

Поработав с группой, Костя предложил поэкспериментировать со звуком, сделать его более плотным. Он попросил звукоинженера «Наутилуса» Володю Елизарова послушать «чайфов» на репетициях. Володя посоветовал взять еще одного гитариста. Выбор пал на бывшего злобинского коллегу по «Тайм-Ауту» Павла Устюгова.

Паша был хороший мужик, но немного из другого муравейника. Сидеть по вечерам в квартире на окраине Москвы ему было скучно, он уходил в соседние кабаки, напивался, дрался. Иногда приходил с расквашенной физиономией. На концерте «Мемориала» в театре Советской армии торжественная обстановка, в первом ряду Гердт сидит, а у Паши — бланш в полрожи. Его как-то подгримировали, нашли огромные очки, как у черепахи из мультфильма, и он в них играл. При этом Паша никаких проблем не создавал никому, кроме себя, был человек аккуратный, на репетиции не опаздывал.