Виталий Манин - Шишкин

Еще будучи в Мюнхене, Шишкин увидел несколько восхитивших его этюдов Рудольфа Коллера. Лестные отзывы о нем повлекли молодого художника в Цюрих, куда он прибыл в конце февраля и где поступил для обучения в мастерскую швейцарского мастера. Отзыв его о Коллере был таков: «Сила его рисунка превосходит всех виденных мною художников этого рода. Живопись сильная, сочная, и окончательность доведена до последней степени» [4] Письмо И. И. Шишкина Совету Академии художеств. 1864. — Шишкин, с. 92. .

Успешные занятия у Коллера вдохновили Шишкина. Своему товарищу по Академии Ивану Волковскому он сообщал: «От моих рисунков здесь просто рот разевают, да немного того и от моих этюдов. Говорят, что мало бывало здесь художников таких» [5] Письмо И. И. Шишкина И. В. Волковскому от 3 января 1864 года. — Шишкин, с. 85. . А спустя две недели, измученный хандрой, он писал: «Я, кажется, уже умер для искусства» [6] Письмо И. И. Шишкина И. В. Волковскому от 24 января 1863 года. — Шишкин, с. 86. . Между тем Шишкин действительно преуспел в рисунке. Работы, выставленные в Дюссельдорфе, получили признание и были быстро распроданы. Обнаружившаяся еще в раннем возрасте виртуозность рисунка не покидала Шишкина и в дальнейшем.

Шишкин в Швейцарии и Германии взял за правило работу на пленэре. Так им писались не только этюды, где он осваивал колорит и намечал для будущих полотен цветовой тон, с натуры так же прорабатывались картины.

Русское искусство на рубеже 1850-1860-х годов находилось на переломе от академизма романтического типа к натурному реализму или попросту — к реализму. В Германии, Австрии и Швейцарии происходил аналогичный процесс. Во Франции, где в мае 1864 года побывал Шишкин, реализм наступил гораздо раньше.

Набравшись опыта и живописного уменья, размышляя о России, Шишкин стал осознавать необходимость в пейзаже национального колорита. Этот процесс начался с того, что пенсионеры поняли невозможность для них, русских, проникнуться проблемами иной жизни, почувствовать дух не своей природы, усвоить во многом чуждое национальное миропонимание. К тому же из России неслись заклинания друзей вернуться на родину, оставить чужие края. Не успел молодой пенсионер приехать в Мюнхен, как получил письмо от Павла Джогина: «Приезжай скорей, бросай немцев и их …природу, в наш лес пошли — хорош он!» [7] Письмо П. П. Джогина И. И. Шишкину от 20 ноября 1862 года. — Шишкин, с. 77. . Слова Льва Каменева о том, что швейцарский пейзаж можно написать только родившись швейцарцем, дополнялись тоской по родным местам. Из России неслись заклинания Волковского: «Когда посмотришь голландцев, то укладывай свой чемодан и бери свои этюды, да и поезжай домой». И тут же припасенный к этому случаю стишок:

Однако возвращение в Россию еще не было близким.

Сколько бы Шишкин ни трудился у Коллера и других мастеров, он не мог избежать посещения мировой известности — Александра Калама, жившего в Женеве. Калам был почетным вольным общником петербургской Академии художеств. Его картины и рисунки становились обязательными штудиями для учеников. Подражание Каламу было не только не зазорным, но едва ли не обязательным для каждого выпускника Академии. «Под Калама» часто получали задание писать ученики Московского училища живописи, ваяния и зодчества, где в свое время учился Шишкин. Путешествуя за границей, молодые русские художники не забывали посетить швейцарского мастера. Шишкина, вероятно, еще в Петербурге предупредили об обязательности этого маршрута, но он до последнего оттягивал посещение Женевы. Когда же наконец выбрался из Цюриха в феврале 1864 года, то Калама на месте не застал и работ его почти не видел. А в марте 1864 года пришло известие о смерти Калама.

Дюссельдорфская Академия художеств, куда в 1864 году направился Шишкин, была весьма популярна в странах Северной Европы и собрала под своей крышей многих выдающихся художников. Международный состав дюссельдорфского круга живописцев обеспечил родство художественных принципов, утвердив тем самым в блоке северных стран Европы и в России методы позднего романтизма в его немецком варианте.

В Дюссельдорфе Шишкин встретился со Львом Каменевым и Евгением Дюккером. На короткое время Каменев с Шишкиным съездили в Брюссель и Антверпен посмотреть выставки произведений художников. Втроем художники совершали поездки в окрестности города и в легендарный Тевтобургский лес.

В пластическом решении тевтобургских полотен Шишкина нет ничего от академической коричневой тональности. Напротив, контражур освободил цветовую гамму от бурных оттенков, придав ей светлое и радостное звучание. Разумеется, сохранены чередования освещенных и затемненных мест — непременное условие романтической патетики, но в данном случае игра светотени — от натурного наблюдения, а не от академического приема. В тевтобургских пейзажах Шишкин стремился зафиксировать яркое впечатление, подчеркнуть своеобразие лиственного леса и таким образом добиться редкостного пейзажного вида. В тевтобургских полотнах отчетливо ощутимо восхищение богатством и роскошью природы, то самое восхищение, которое будет присутствовать во многих шишкинских пейзажах.