Михаил Алпатов - Всеобщая история искусств. Русское искусство с древнейших времен до начала XVIII века. Том3

При создании самого храма главное внимание зодчего было обращено на то, чтобы переход от четверика его основания к восьмерику и к шатру казался естественным, органичным. В отличие от Ивана Великого, в котором два его яруса всего лишь сопоставлены, сближены по признаку их сходства (139), в Коломенском храме вышли наружу силы сопротивления и напряжения каменного массива, усилие, которое пронизывает все здание (36). Каждая из сторон четверика распадается на три прясла, как в обычном крестовокупольном храме; среднее прясло шире боковых. Членящие стены пилястры с резными капителями похожи на мотивы кремлевской архитектуры предшествующего времени (ср. 138). Но эти мотивы подчинены основной задаче — создать ощущение закономерности перехода от нижних ярусов к верхним. Ради этого здесь применяются и кокошники, которые широко использовались еще в раннемосковской архитектуре. На каждой стороне четверика в среднем прясле кокошники высятся в три ряда, под ними над окнами стену украшают широкие вимперги. Вимперги и кокошники как бы оказывают сопротивление давлению, и вместе с тем они стирают грань между несущей и несомой частью и, как рябь на водной поверхности, оживляют гладкие стены.

Уже в четверике, в самом характере его объема, намечается переход к восьмерику: боковые прясла каждой стены украшены острыми вимпергами — это связывает их со средними, но кокошники подняты к восьмерику; два боковых прясла объединены двускатной кровлей, они выглядят с угла как выступы восьмерика, и это их двоякое значение смягчает переход от нижнего яруса к верхнему. Основание восьмерика обозначает едва заметный тонкий карниз, полузакрытый верхними кокошниками. Восьмерик выглядит благодаря этому более легким и изящным. От шатра восьмерик отделен не горизонтальным карнизом, а меньшего масштаба парными кокошниками, причем каждый из них опирается на пилястры по углам восьмерика, в середине же — на традиционную гирьку, которая в свою очередь опирается на наличники окон. Шатер совсем легкий, только ребра его слегка выделены, а грани увиты свободно положенными нитями бусин; бусины эти образуют сокращающиеся кверху и облегчающие шатер ромбы. Весь храм увенчан не высокой луковичной, а низкой полусферической главкой на восьмигранном барабане. Построен был храм из красного кирпича, на фоне которого ясно выделялись его белокаменные детали.

Рядом с Вознесенским храмом высится небольшая «церковь под звоном» — св. Георгия, красивое сооружение, со строгим поэтажным членением и классическими аркадами, как в Архангельском соборе. Нужно перевести взгляд с этого логически ясного по своей структуре здания на Вознесенский храм, чтобы оценить всю захватывающую силу пронизывающего этот храм свободного ритма. Нельзя отрицать того, что и в Вознесенском храме много ясности, что членения его четки, части соразмерны и целое отличается благородной простотой. Все, что можно измерить и ограничить, здесь измерено и ограничено, и все же порывистое движение ломает горизонтали, изгибает линии и этим преодолевает косность камня — и все это без экзальтации и без стремления в «потустороннее» готических соборов.

Через пятнадцать лет после Коломенского храма неподалеку от него в селе Дьякове, где жили царские слуги, дьяки, был сооружен другой небольшой храм (151). Строитель его не ставил своей задачей состязаться со своим гениальным предшественником. Своими размерами Дьяковский храм значительно уступает Коломенскому и лишен его величавости. Зато он отличается такой нарядностью и украшенностью наружных стен, какой до него еще не знала русская архитектура. Одними лишь многочисленными архитектурными членениями и граненой обработкой деталей здесь достигается впечатление, будто здание построено из драгоценного материала. В богато профилированных карнизах Дьяковского храма, в разбивке стен филенками и в круглых окнах закомар есть черты сходства с кремлевскими постройками, в частности с Архангельским собором. Еще в большей степени, чем Коломенский храм, Дьяковский напоминает крепостное сооружение. Его средняя главка укреплена массивными контрфорсами, фронтончики у его основания образуют подобие крепостных зубцов. Особенно много мотивов крепостной архитектуры внутри здания.

Основная композиционная тема Дьяковского храма — пятиглавие — находит себе прототипы и в пятиглавых храмах крестовокупольного типа, и в деревянных шатровых храмах с четырьмя низкими шатрами вокруг главного, высокого. Но в Дьяковском храме тема пятиглавия решена по-новому. Его меньшие приделы подобны главному храму, но не так вытянуты кверху и по-иному обработаны: барабан главного храма окружен контрфорсами, а у его основания пирамидальные фронтончики поднимаются над полуциркульными кокошниками; этих последних нет на барабанах приделов. Хотя в Дьяковском храме горизонтальные членения играют большую роль, членения главного храма не совпадают с членениями приделов. Эти боковые храмики до постройки крытых обходов выглядели от своего основания как самостоятельные башенки, но теперь они так прижаты к объему главного храма, что почти сливаются с ним в одно нераздельное целое. Таким образом, уже в Дьяковском храме поставлена задача создать такую живую и гибкую архитектурную композицию, в которой отдельные части обладали бы известной самостоятельностью, но вместе составляли бы нечто единое. В этом — отличие Дьяковского храма от современных ему многокупольных и многобашенных построек Ренессанса, распадающихся на самостоятельные ячейки (И, стр. 55). В этом — его родство с композиционным принципом одноглавого Коломенского храма. Правда, в Дьяковском все членения более выпуклы и резки, преобладают изломанные линии, и оттого в нем меньше эпического спокойствия, чем в Коломенском храме и в древнейших русских соборах.

В более позднем храме в селе Острове, под Москвой, поставлена была задача связать широкий шатер главного храма с небольшими одноглавыми храмами, его боковыми приделами. Связь эта достигается при помощи образующего подобие сот множества килевидных и полуциркульных кокошников и аркатуры у основания главного шатра и главок приделов. Многократное повторение одного мотива придает постройке нарядный, сказочный характер. Но противоположность между шатром и одноглавыми храмами по бокам от него остается в силе, все здание не образует такого богатого внутренними ритмами целого, как Коломенский храм.

Внутри шатровые храмы были высокими, стройными и ровно освещенными, но внутреннее пространство меньше занимало строителей, чем задача найти соотношение между главным объемом и второстепенными, между центральным храмом и боковыми. Поскольку мышлению в то время был свойствен символический характер, этой архитектурной задаче придавали определенный идейный смысл. Современники создания шатровых храмов много размышляли и спорили о том, каковы должны быть взаимоотношения между отдельными силами в государстве, между царем и его подданными, между Москвой и городами. Отклик на эти вопросы нашел себе образное выражение в Покровском соборе на рву, широко известном под названием храма Василия Блаженного.