Михаил Алпатов - Всеобщая история искусств. Русское искусство с древнейших времен до начала XVIII века. Том3

Софийский собор в Новгороде

Как и в Киеве, в Новгороде внутри собора благодаря горизонтальным членениям соблюдается постепенность переходов от более мелкого к более крупному. Полочки внизу отсекают от подкупольных столбов небольшие отрезки, которые воспринимаются как низкие лопатки; хорам соответствуют другие отрезки, и вместе с тем все четыре столба снизу доверху воспринимаются как единое целое в качестве подпоры купола. Как и в киевской Софии, в новгородской величие ее внутреннего пространства воспринимается зрителем не сразу, а путем постепенного «восхождения» от более мелких нижних членений к высоким столбам с «остановкой» на хорах, и потому огромность купола и всего подкупольного пространства не подавляет человека, не вызывает в нем сознания своего ничтожества, как это нередко бывало в других памятниках средневекового зодчества.

В новгородской Софии почти не сохранилась живопись, современная первоначальному собору. Пророки в ее куполе выполнены на полстолетия позднее (ок. 1108 г.). Ни на одном другом живописном произведении Новгорода не лежит отпечаток такого величия и роскоши, в духе лучших киевских традиций. Фигуры эти в два раза больше человеческого роста. Пророки-богатыри в роскошных тяжелых одеждах сохраняют торжественное спокойствие, но их большие, широко раскрытые печальные глаза устремлены вдаль. Среди них особенно прекрасны юный волоокий Соломон в длинном пурпурном плаще, пророк Даниил в короткой одежде и в золотистом плаще с изумрудно-зелеными тенями и Иеремия в бледноголубом хитоне с зелеными тенями и в желтом плаще, отливающем лиловыми тонами. Одежды и головные уборы пророков усеяны драгоценными камнями.

Новгородские фрески написаны без световых бликов. Глубиной своих чистых, чуть поблекших тонов они похожи на киевские мозаики. Впрочем, на этих образах лежит печать особой суровости и мужественной силы. Эти черты софийских фресок связывают их с новгородскими памятниками монументальной живописи следующего века, но фрески XI века превосходят позднейшие изысканностью своего живописного мастерства. Черты известной близости к мозаичной технике заметны и в фигурах Константина и Елены в том же соборе, написанных в неповторимо своеобразной плоскостно-линейной манере прямо по сухой стене.

Древнейшим памятником новгородской иконописи является икона Петра и Павла (из Софийского собора). Изображенные в рост, два апостола в позах древних ораторов беседуют, друг с другом. Мягко струятся складки их одежд. Белый, чуть желтоватый плащ Павла розовеет в тенях, темносиний хитон Петра отличается такой глубиной тона, равную которой трудно найти в древней иконописи. При всей силе и чистоте красок в иконе избегнута пестрота, ее колорит производит цельное, гармоничное впечатление.

Немногочисленные остатки древнейшего искусства Новгорода говорят о том, какие высокие художественные ценности были положены в основу его дальнейшего развития.

С принятием христианства в Киеве развивается искусство книги. Русские люди научились с благоговением относиться к книгам. «Великая бывает польза от книжного учения», восторженно восклицает летописец. Правда, книги, писавшиеся на пергаменте и требовавшие большого труда, были дороги и представляли собой большую редкость. В их убранстве и украшении русские мастера рано достигли высокого искусства.

7. Дмитрий Солунский. Мозаика Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве

Одним из самых ранних произведений русского книжного искусства является евангелие, созданное в Киеве диаконом Григорием для новгородского посадника Остромира. Книга эта носит парадный характер: текст в ней написан крупным уставом в два столбца, начальные страницы украшены заставками с золотом, золотом тронуты и заглавные буквы. Три миниатюры авторов евангелия носят характер самостоятельных изображений. Евангелист Марк (70) поднимает голову и внимательно всматривается в небесного посланника. Евангелист Лука привстал со скамьи и молитвенно протягивает к нему руки. Киевский мастер хотел вложить в свои фигуры больше чувства, порыва и отступил от принятого вто время типа склоненного над работой евангелиста (I, 174). Сходство евангелистов с апостолами Софийского собора говорит о том, на каких примерах монументальной живописи воспитывался киевский миниатюрист. Фигура Марка заключена в обрамление в виде квадрата с полукружиями по сторонам. Все поле за ним покрыто лилиями, уголки — пальметками. Заключенная в подобное обрамление фигура приобретает характер символического знака. Золотые контуры этих миниатюр говорят о влиянии перегородчатой эмали, в производстве которой киевские мастера того времени достигли больших успехов.

К типу роскошно украшенных рукописей примыкает и так называемая Трирская псалтырь. Гораздо скромнее по выполнению миниатюра Изборника Святослава с изображением князя и его семьи (1073). Хотя Святослав представлен в княжеской темносиней мантии и собольей шапке, но и он и его близкие держатся очень просто и лишены атрибутов власти, которыми изобилуют современные им миниатюры, прославляющие германских императоров.

В миниатюрах XI века изображение храма часто служит обрамлением фигурной композиции или украшением пустой страницы. В написанном для Юрьева монастыря в Новгороде Юрьевском евангелии на графический язык красного и белого переведен подобный мотив однокупольного храма (стр. 59). Нужно сравнить это изображение с отделенным от него всего лишь одним столетием рельефом черниговского рога (стр. 27), чтобы убедиться, что значило для русского искусства истекшее столетие. Правда, теперь исчезло ощущение сказочного в жизни природы, ее изменчивости и движения. Зато завоевано было понимание красоты как порядка, симметрии и ритма. Как и в рельефах рога, здесь нет вполне развитого действия. Вокруг одноглавого храма с его процветшим крестом, похожим на древо жизни, собрались павлины, голуби, орлы и пантеры. Звери лишены своей первобытной дикости, но не имеют и традиционного в христианской иконографии символического смысла; только головы орлов почему-то окружены нимбами. В этой заставке церковное здание, как воплощение созданного человеком порядка, подчиняет себе жизнь природы. В сущности, и растительные мотивы превращены в геометрический узор, заполняющий стены Храма. В миниатюре Юрьевского евангелия не менее ясно, чем в монументальном искусстве, отразился тот перелом в художественных воззрениях славян, который произошел в начале XI века.