Т Чернышева - Природа фантастики

Отчасти мы уже касались этого вопроса в первой главе. Сейчас же в качестве иллюстрации приведем один пример. Д. Фромен в докладе, прочитанном в Отделении физики плазмы Американского физического общества в 1961 г., предложил проект перемещения Земли к другому солнцу, если наше светило начнет остывать, и нарисовал грандиозную картину путешествия по Вселенной. Топливом, по мнению ученого, могут служить океаны, а запасы воды можно пополнять на встречающихся по дороге планетах. Как видим, вся гипотеза создается на основе аналогии и гротескного преувеличения: если есть кочевые племена и народности, то почему не быть кочевой цивилизации, которая кочует уже не по степям и пустыням своей планеты, а по торным дорогам Вселенной?

Все сказанное выше позволяет подвести некоторые итоги о механизме мифообразования.

Итак, современный миф рождается не просто "при содействии", а в недрах науки и искусства. Сложность здесь заключается в том, что в момент формирования, в момент зарождения ядра мифа он практически неотделим от науки или искусства. Мы читаем научно-фантастическую повесть или роман или слушаем доклад на представительной научной конференции, посвященной проблеме внеземных цивилизаций, не подозревая, что присутствуем при рождении мифа.

Однако едва ли правильно было бы на этом основании называть ученых и писателей мифотворцами. Как бы ни была смела, неожиданна и "безумна" идея, предложенная ученым или писателем, никто из них специально не создает миф; один из них выдвигает гипотезу, другой - пишет фантастику. Но если это конструктивная идея и если она ложится в общую картину мира, составляющую современный миф, делает эту картину более полной и универсальной, то она непременно закрепится в обиходном сознании. Закрепление же осуществляется через повторение и варьирование идеи, в том числе в научно-популярной литературе и в "массовой" фантастике. Вот почему у исследователей создается противоречивое впечатление: одни связывают с мифом только лучшие образцы научной фантастики (Бен Бова), другие оставляют мифотворчество на долю как раз "массовой", вторичной фантастики (Ю. Кагарлицкий).

На самом же деле процесс мифотворчества осуществляется на всех этих уровнях - научное гипотезирование, лучшие произведения научной фантастики, выдвигающие новые конструктивные идеи, и "массовая" вторичная фантастическая литература. При этом происходит некое "распределение обязанностей". На первом уровне появляется импульс, идея, подчас безобразная (вроде мысли о возможности жизни на иной основе, чем на Земле), на втором - осуществляется ее образная конкретизация, которая сама по себе конструктивна ("Солярис" Лема как воплощение мысли о иных формах разума); порой оба эти момента с самого начала выступают в единстве в беллетризованной гипотезе. И наконец на третьем уровне - в "массовой" фантастике - происходит закрепление этой идеи, "обживание" ее, она становится привычной массовому сознанию. Каждое из этих звеньев совершенно необходимо для создания мифа.

Бесспорно одно. Современный натурфилософский миф - и в этом одно из главных его отличий от мифа древнего - вторичен по отношению к науке и к искусству. Но при всей своей вторичности он обладает относительной самостоятельностью и вступает в сложные взаимодействия и с наукой, и с искусством.

Прежде всего, возникая на базе научного гипотезирования, он начинает жить по своим законам. Он создает картину мира, хотя и соотнесенную с современным научным знанием, но все же весьма отличающуюся от научной, поскольку он, как всякий миф, мерит Вселенную человеком. В этом секрет того "очеловечивания" космоса, против которого так горячо и упорно возражает С. Лем. Польский фантаст с огорчением пишет, что вселенная научной фантастики все дальше уходит от "вселенной ученых", что научная фантастика теперь просто неспособна описать реальный космос. И Лем совершенно прав, когда, возмущаясь такой "деформацией" признает, что в ней повинны все и никто в отдельности120.

Такое "одомашнивание" космоса - дело рук мифа, который строит свою картину мира, зависимую от научной, но не подобную ей, а подчас и противоречащую представлениям науки. В фантастике по космосу путешествуют удивительно легко, от звезды к звезде перепархивают, как мотыльки, на планеты высаживаются, словно причаливают к островку посреди деревенского пруда. Такая картина разительно отличается от научной. И наука начинает бороться с мифом. Предисловия к фантастическим романам, написанные учеными, в которых дается оценка степени научности фантазии, - порождение такой неизбежной поправки мифа со стороны науки. Мы уже не говорим о работах ученых, разоблачающих мифы о посещении Земли, о искусственном происхождении самого человека и пр.

Картина мира, созданная современным мифом, ложна уже потому, что мерилом всех вещей в ней служит не природа, а человек. И ложность этой картины частично очевидна уже сейчас ("одомашненный" космос, например). Но это не значит, что от мифа только вред, как считает большинство ученых. Он возник потому, что был нужен. Зачем? Пока об этом говорить довольно трудно из-за отсутствия исторической дистанции. Но уже сейчас можно предположить, что рождение новой мифологии на пороге космической эры - явление не случайное: миф по-своему готовит человека к встрече с большим космосом.

Вообще же, если принять за истину, что каждая эпоха создает свою особую художественную, картину, некий облик мира, намечает границы его, доступные художнику, искусству, то научная фантастика XX в., благодаря ее причастности к современному мифотворчеству, прибавляет к этой общей картине две важные грани:

1) мысль об органической связи человека с космосом, о включенности его в жизнь всей Вселенной. При этом фантасты, как правило, убеждены это эта связь станет еще теснее, что человек будет сознательным участником космической жизни;

2) представление о том, что современный человек находится на пороге некоего скачка в своей эволюции, о появлении нового человека, новой расы людей, о неизбежном "повзрослении" человека, о чем говорили еще Б. Шоу и Г. Уэллс.

Обе эти идеи не столь уж новы, поиски их истоков увели бы нас в очень отдаленные эпохи, и бытование их, естественно, не ограничивается только пределами научной фантастики. Но именно благодаря научной фантастике ныне они все глубже проникают в массовое сознание, становятся действительно важной составляющей общего представления о мире и человеке в нашу эпоху.

Имея в виду механизм образования современного мифа, несколько слов следует сказать о характере опережения науки современной фантастикой.

Энтузиасты и поклонники фантастики, составляя реестры научно-фантастических идей, позднее получивших научное признание или воплощенных в технике, готовы были назвать фантастику "преднаукой", открывающей науке новые пути. На самом деле все обстоит не столь блестяще.