Елена Грицак - Парки и дворцы Берлина и Потсдама

Дворец Сан-Суси

«Если я не безумен, то невозможно понять, что происходит с моим глупым сердцем. Словно невидимая рука нежно и вместе с тем жестко провела по всем струнам души, пробудила сны и волшебные образы, вздохи, слезы и песни, затаившиеся на самом ее дне. Я чувствую, как дух мой стремится к чему-то неземному, запретному для простого человека. Невидимое небо с магнетической силой притягивает мое сердце, слезами пробуждая хаос давно прошедших радостей, невозможных услад и несбыточных надежд». Популярный в свое время роман Людвига Тика написан в начале XIX века, но вдохновенные строки точно передают чувства, которые за столетие перед тем мог бы испытывать монарх, еще не успевший устать от власти. Выразив желание построить еще один загородный дворец, Фридрих Великий почти не раздумывал над тем, как его назвать. Французское выражение «sans souci» («без забот») как нельзя лучше подходило для дома, где монарх намеревался отдыхать от государственных дел, предаваясь тем развлечениям, какие мог позволить себе состоятельный немец.

В Сан-Суси король жил большую часть года, выезжая в Берлин лишь по делам исключительной важности, сюда же являлись иностранные послы, прусские министры, европейские знаменитости. Здесь король забавлял придворных игрой на флейте, спорил со своим другом Вольтером и, дожив до преклонных лет, умер, найдя вечный покой там, где жил легко и беззаботно. Сегодня в память о создателе у порога Старого дворца ежедневно играет флейтист. На ухоженной могиле короля всегда свежие цветы и клубни картофеля, ведь именно Фридрих привил немцам любовь к этому полезному овощу.

Личность Фридриха II, самого известного прусского короля, на первый взгляд слишком далека от образа, которому чаще соответствует монарх. Тем не менее именно странности сделали его особу по-настоящему интересной и притягательной как для современников, так и для людей более поздних эпох. В отличие от отца, который забавлялся медвежьей травлей и выступлениями канатных плясунов, Фридрих находил удовольствие в чтении, умной беседе, упражнениях в игре на флейте – своем любимом музыкальном инструменте. Он всячески сопротивлялся желанию короля сделать сына «хорошим и толковым хозяином», принц не хотел «питать отвращение ко всякой распущенности, расточительности и азартной игре», наставникам не удалось «внушить ему, что он будет не более как презренный человек, если не сумеет выработать из себя храброго солдата». Однако попытки превратить сына в собственное подобие неожиданно увенчались успехом: надев мундир буквально после пеленок, в 5 лет Фридрих знал ружейные приемы, в 14 был капитаном, через год – майором, а к 17 дослужился до полковника. «Утром молитва, затем маршировка и книжное учение; в воскресение кронпринц во главе своего взвода шагал в церковь» – так проходили дни наследника прусского престола. Впрочем, королевское воспитание не было столь однообразным. Кроме военного дела, принцу преподавались основы органной игры, теория музыки, французский язык, которым он владел не хуже, чем немецким.

Жизнь в Берлине, где бесконечные парады и смотры завершались собраниями в «табачной коллегии», казалась молодому принцу слишком скучной. В 1730 году терпению пришел конец; он решил бежать из страны, что повлекло за собой арест и заключение в Кюстринской крепости. Предъявленное вскоре обвинение в государственной измене вряд ли угрожало наследнику казнью, хотя расстаться со свободой и лишиться некоторых материальных благ все же пришлось. Фридрих надолго распрощался со своим полком, жил без роскошной обстановки, экипажей и 4 тысяч любимых книг, слуги были частью распущены, а некоторые наказаны.

Спустя три года принцу пришлось исполнить волю отца, женившись на Елизавете-Кристине, которую он звал «белокурой, голубоглазой особой, с нескладной фигурой, почернелыми зубами и лицом, не обещающим особенного ума». Политический брак оказался бесплодным и несчастным для обоих супругов: не испытывая друг к другу теплых чувств, они до конца жизни оставались чужими.

В том же году король впервые взял сына в поход. Война Австрии и Пруссии против Франции с переменным успехом длилась много лет и могла бы считаться событием рядовым, если бы в ней не принимал участия Фридрих. Атмосфера военного лагеря – обеды в палатке командующего, грохот пушек, конский топот и скрежет сабель в сражениях – подействовала на Фридриха опьяняюще. Его захватила романтическая сторона войны, что не помешало обнаружить в себе скрытые ранее черты характера, например смелость: завывание пролетающих мимо ядер, взрывы, кровь, постоянное чувство близкой смерти не вызывали у него ни малейшей дрожи. В боях эмоциональная натура наследника раскрылась полностью, и с тех пор воображение увлекало его в рискованные предприятия, иногда неудачные, но чаще блистательные, которые в итоге принесли славу Пруссии, обессмертив имя самого знаменитого ее правителя.

Несмотря на то что кампания 1733 года протекала для германцев неудачно, армия почти не понесла потерь. Подписав мирный договор, воюющие стороны разошлись, чтобы продолжать общение вне поля боя. Вскоре началась регулярная переписка принца с Вольтером. Французский философ отметил в дневнике, что его корреспондент затеял ее от скуки, а он отвечал лишь из почтения к титулу. При всем том эпистолярное общение не прекратилось, став залогом многолетней дружбы. Только Вольтер сумел правильно понять и даже объяснить непростой нрав наследника прусского престола, в частности «склонность делать все наоборот тому, что он когда-либо сказал или записал. Странная привычка происходила не из коварства, а потому что писал он и говорил под одним настроением, но действовал под другим».

Именно по совету друга Фридрих серьезно занялся литературой, и Вольтер, вопреки утверждениям соотечественников, не находил стихи короля бездарными. Первая написанная им книга «Антимаккиавелли, или Испытание принца» обсуждалась в салонах еще до выхода в свет и разошлась невиданным тиражом, во многом из-за того, что в следующем 1740 году ее автор взошел на прусский трон. Завладев казной, ощутив себя повелителем грозной армии, хозяином мощной державы, но главное, освободившись от власти отца, Фридрих вновь раскрылся с неожиданной стороны. Юношеский максимализм, исходивший от противоречия грубому практицизму короля, быстро угас, уступив место более рациональным качествам, например упорству, которое порой доходило до склонности не разбирать средств ради достижения цели. Впрочем, этим качеством король-философ отличался в зрелые годы, когда вынужденная жесткость помогала ему противостоять всем европейским дворам.