Елена Грицак - Вена

Городской дворец Евгения Савойского

Дворец Шёнборн

Памятник Евгению Савойскому и поныне стоит во внешнем дворе Хофбурга, украшая площадь императора Франца I и вход в новый дворец. Как положено герою и полководцу, о чем свидетельствует маршальский жезл, он восседает на могучем боевом коне, в компании бронзового эрцгерцога Карла, тоже прославившегося в битвах, но столетием позже.

Для венской архитектуры появление дома принца означало рождение типа городского дворца, который затем не раз повторялся в творчестве Фишера. Таковым стал большой дом графов Шёнборн, включавший в себя не только множество залов, но и домашний театр. На его сцене выступали молодые столичные актеры, ведь хозяева слыли щедрыми меценатами. Кроме дворца на Рингштрассе, сиятельные графы имели небольшой садик в самом центре Вены. Построенный в нем павильон, тоже похожий на дворец, видимо, не предназначался для жилья, во всяком случае, Шёнборны приезжали сюда редко и только для того, чтобы показать знакомым очередную картину, приобретенную для парковой галереи.

В 1710 году, спустя десятилетие после того, как был построен городской дворец принца, зодчий приступил к проекту Богемской придворной канцелярии, где, в отличие от предыдущего строения, четко прослеживалась центральная ось. Тогда же ему доверили перестройку дворца Лобковиц, точнее, устройство в нем портала и аттика, а также возведение очаровательного дворца Траутсон – по сути загородной усадьбы, обращенной фасадом к «зеленому поясу» столицы.

Портал дворца Лобковиц

Церковь Святого Карла (нем. Karlskirche) украсила Вену в 1713 году, после того, как город избавился от чумы. Правивший тогда Карл VI предложил назвать ее именем своего святого покровителя и поручил строительство Фишеру. Если монарх и священники видели в храме благодарность Богу за избавление от беды, то зодчий рассматривал свое будущее творение в качестве памятника погибшим и, возможно, поэтому решился нарушить традиции: великолепное культовое здание было наделено светскими чертами. Достраивал храм итальянец Мартинелли, которому пришлось заменить умершего Фишера на торжественном освящении в 1733 году. Работая по планам знаменитого мастера, он не устоял перед соблазном отойти от венского барокко и придал куполу овальную форму, характерную для архитектуры Италии. Середину резко расчлененного фасада занял классический портик с шестью колоннами. Дань памяти жертвам чумы – скульптура фронтона, оформленного выразительными сценами Великого опустошения. Вход в церковь обрамляли два огромных столба, похожих на римскую колонну Траяна, но с рельефами, на которых вместо варваров красовался святой Барромей, до канонизации носивший имя Карл Барромиуш.

Дворец Траутсон. Иллюстрация из трактата «Историческая архитектура»

Церковь Святого Карла

В своеобразном облике Карлскирхе отразилось тяжеловесное великолепие, свойственное архитектуре Древнего Рима, где соединение культовых и светских мотивов являлось нормой. Об античности в здании напоминало почти все, кроме 30-метровых колоколен с двумя боковыми башнями-проходами, сообщавших постройке местный колорит. Явно австрийский характер имела и Старая ратуша, выстроенная для заседаний магистрата в середине XVIII века. Вход в здание с пышным барочным фасадом находился во внутреннем дворе, куда, кроме депутатов, проникала праздная публика, чтобы полюбоваться прекрасным свинцовым рельефом с изображением Персея и Андромеды.

Одновременно с Фишером культовым строительством в Вене занимался его менее удачливый, но столь же талантливый коллега Иоганн Лукас фон Гильдебрандт. В отличие от именитого мастера ему доставалась в основном перестройка, как получилось с церковью Святого Петра. Возникший за стенами крепости, со временем этот храм оказался в деловом центре города и был по праву признан образцом купольных сооружений эпохи барокко.

В период расцвета своего творчества Фишер практически вытеснил иностранцев из архитектурного мира Вены. Крупные проекты долгое время доставались его мастерской, и лишь в последние годы жизни он стал уступать незначительные постройки зодчим из других стран. Немногими из тех, кому довелось работать в одном городе с великим мастером, были итальянцы Рива и Габриэли, создатели одного из дворцов Лихтенштайнов. Дом в Вене не являлся родовым гнездом древней династии, представителей которой теперь можно встретить едва ли не в каждой европейской стране. В австрийской столице им принадлежало два дворца – летний и зимний. Последний строился итальянцами для русского посла Андрея Разумовского, но потом перешел во владение Лихтенштайнов.

Дворец Лихтенштайн

Ныне бывший княжеский дом является музеем с красивым фасадом и содержимым, некогда составлявшим родовое богатство владельцев. Выставки картин, крупной и мелкой пластики, мебели, фамильного серебра занимают десятки комнат и, кроме того, самое большое в Вене помещение, отделанное в стиле барокко, – зал Геркулеса с первоначальным паркетом, расписными потолками, настенной живописью. Скульптурные композиции на стенах изображают сцены из жизни нескольких поколений рода Лихтенштайн. Вдохновение создателя интерьера особенно чувствуется в библиотеке, где приглушенный шелковыми ширмами свет, исходящий от современных лампочек и старинных классических люстр, оттеняет яркие краски фресок.

Счастье творить рядом с великим Фишером выпало и Донато Феличе д,Аллио, который, приехав в Вену на заработки, был покорен этим городом настолько, что остался в нем навсегда. Находясь на чужбине, итальянский мастер всегда хранил верность искусству своей родины. В том, настолько мало повлияли на него австрийские учителя, нетрудно убедиться, увидев спроектированный им Салезианский монастырь, точнее церковь, чьи эффектные фронтоны напоминают об искусстве флорентийского Ренессанса. Талант Донато Феличе д,Аллио увековечен в жестких формах Нейбергской обители, где заметны черты, присущие испанской архитектуре.