Нина Барановская - По дороге в Рай…

Боб тоже посвятил Кинчеву песню. То есть он не декларировал, что песня написана именно в связи с Константином. Но это поняли все.

Однажды по каким-то делам зашел Борис, и я показала ему текст "Мы держим путь в сторону леса". Он прочитал его и сказал: "Угу". Потом, после того, как Кинчев впервые спел в рок-клубе знаменитую теперь песню "Мы вместе", Боб пришел ко мне на работу уже с текстом.

- Залитуешь? - И он протянул мне свое новое сочинение. Называлось оно "Быть вместе":

Вот такая песенка. Если сопоставить два посвящения - Кинчева Гребенщикову и Гребенщикова Кинчеву, то непредвзятому человеку сразу становится ясным отношение их друг к другу. Если Костя обращался к брату, то БГ указывал ему его место, ставил в угол мальчишку-неуча и сорванца, осмелившегося заговорить на равных. Тем не менее Боб, который не слишком интересовался творчеством своих собратьев по рок-клубу и приходил в основном на те концерты, которые были связаны с праздниками - открытием сезона, фестивалем, годовщиной клуба и т.п., всегда приходил на концерты Кинчева. Правда, интерес свой порой скрывал за какой-нибудь откровенной демонстрацией, чуть ли не за ерничеством. Так, помню, на одном из концертов Боба со старинным лорнетом в руке, Он половину программы глядел на кинчевские неистовства в лорнет, держа его картинно, как если бы был на сцене, а не в партере, и снисходительно улыбался. В середине программы он сложил лорнет и вышел из зала. Не раз после алисовских концертов я слышала от Боба полюбившееся ему определение:

- Ты знаешь, вот Людка (жена Бориса. - Н.Б.) говорит, что он какой-то картонный, ненастоящий. Наверное, она права. Хотя… Хотя у него все есть для того, чтобы быть настоящим…

Так что фраза "может быть, я и картонный герой, но я принимаю бой" не случайна в "Земле" Кинчева. Это цитата из того же БГ.

Но, повторяю, понимая все это, зная, чувствуя отношение БГ к себе, Костя никогда не опускался до злобных выпадов. Один только раз он позволил себе съязвить. Это было в день концерта памяти Саши Башлачева в рок-клубе в 1987 году, в феврале, сразу после похорон.

К этому времени мы еще вернемся, а пока только расскажу эпизод, чтобы завершить тему. На похороны, как известно, съехались музыканты со всей страны. Приехал из Новосибирска и Дима Ревякин. Он все мучился вопросом, что же спеть на поминальном концерте. Песню, которую он замыслил исполнить, Кинчев забраковал.

*Помните кинчевское: "Я начал петь на своем языке…"? Н.Б.

И вдруг Дима решил - надо петь не свое, а народную песню, "Черного ворона".

- Вот это хорошо, - сказал ему Константин. - А слова-то помнишь?

Выяснилось, что слова Димка помнит плохо, да и то только первого куплета. Пытались найти текст. Но в те дни было не до того, чтобы бегать по библиотекам. И тут вспомнили: Боб когда-то на концерте пел "Ворона". Значит, он точно знает текст.

- Знаешь адрес Боба? - спросил Дима у Кинчева. - Давай сходим к нему.

И они пошли. Поднялись по знаменитой нескончаемой лестнице, позвонили в дверь. Чтобы их не приняли за фанов, надоевших своими посещениями, я сказала об условном звонке, по которому открывают "своим". Этим "условным" они и позвонили. Дима потом говорил:

- Но ведь я слышал, что к двери подошли. Постояли, подышали и не открыли.

Может быть, Бориса и вправду не было дома, не берусь судить. Но дело не в этом. Когда собрались на концерт, в гримерку, где сидели Кинчев и Ревякин, вошел Боб. Они рассказали, как приходили к нему и, главное, зачем приходили.

- Димка хотел "Ворона" спеть, а слов не знает… Жалко очень, ведь так хотел спеть… А ты сам-то его петь не будешь?

- Нет, - ответил Боб.

А потом на сцену вышел Боб с Сашей Титовым. И вдруг Боб запел "Черного ворона". Честно говоря, стало как-то не по себе. Он пропел свои песни, обернулся к портрету Саши Башлачева, висевшему в глубине сцены, перекрестил его и ушел.

После этого демарша и сорвался Кинчев. Когда снова увидел Боба, то вдруг восторженно-придурковатым голосом произнес:

- Ой, а я думаю, что же это так светло стало? Словно солнце воссияло нам! А это Борис Борисович вошел! А я-то думал… А это Борис Борисович нас посетил…

Был и еще один, как теперь это называют, наезд на Боба. Я о песне "Снова в Америку". Помните?

Когда я сказала Косте, что это, дескать, мелко, что не стоило уж так костерить Боба за этот контракт, его, мол, право, его дело и т.д., то он ответил:

- А что он один поехал? Парней своих бросил на произвол судьбы. Что им теперь - побираться идти?

Боб съездил в Америку и вернулся. Сами знаете с каким результатом.

Когда напечатали в журнале "Аврора" сказку БГ "Иван и Данило", Кинчев говорил:

- А черти-то в сказке, что из ящика выскакивают, - ведь это мы, чай, - и совсем беззлобно, по-детски как-то хохотал.

Прошло время. Они снова встретились на очередном концерте памяти. Теперь уже памяти Вити Цоя. И Костя сказал Бобу:

- Я раньше молодой был, глупый, может, чего и не так было. Вы уж не сердитесь, Борис Борисович, вы живите только…