Анатолий Луначарский - ОБ ИСКУССТВЕ. ТОМ 2 (Русское советское искусство)

Мне, конечно, очень трудно сказать, которое из этих двух течений, устремляющихся к ограничению индивидуалистического реализма или произвольной фантастики в искусстве (особенно изобразительном и декоративном), больше повлияло на инициаторов Дрезденской выставки. Но если даже допустить, что их тенденции определяются государственно–патриотическим духом, то и тогда в принципе мы окажемся согласны с ними в смысле желания найти общественный стиль новой культуры и в смысле оценки всего значения для этих поисков сокровищницы сверхиндивидуально стилизованного народного искусства.

Большое значение придает г. Редслоб и тому, что народное искусство есть ремесло, то есть противопоставлению его машинной дешевке.

Мы, конечно, вовсе не враги машины. Нам, в СССР, неприлично будировать против машины во имя ремесла. Но это вовсе не значит, чтобы мы могли с легким сердцем допустить падение нашего кустарного ремесла. К этому я еще вернусь.

В Дрезденскую выставку войдут произведения архитектуры, керамики, текстильно–кустарного дела, вышивки, кружевоплетения, резьбы и точки по дереву, обработки металлов, росписи, корзиноплетения, игрушечного дела, костюма, церковного искусства.

Выставлены будут старые вещи музейного характера и ныне производимый товар, равным образом работы профшкол.

Мы можем только порадоваться тому, что устроители выставки собираются по вышеуказанным причинам предоставить нам широкое место на ней. Мы уже немало работали в этом направлении.

В 1925 году Государственная академия художественных наук устроила у себя интересную выставку народного искусства [246]а затем мы обильно выставляли соответственные экспонаты на выставках декоративного искусства в Париже [247]и Монце [248]

Соответственно всему составу нашего общества и конструкции нашего государства выставки эти, как и участие наше в музыкальной выставке во Франкфурте–на–Майне [249]приобретали широко этнографический характер.

Рядом с Наркомпросами над воссозданием народного художества работают и органы Высшего совета народного хозяйства.

Таким образом мы можем не без чести для нас принять участие в Дрезденской выставке не только по причине нашего естественного богатства в этом отношении, но и в силу той работы, которая ведется нами для его сохранения и воссоздания.

Тяжелые годы войн разрушительно отразились на кустарной промышленности русского народа и других национальностей СССР. Тяжело слышать о том, как стремительно падает у нас художественно–кустарное дело, как гибнет своеобразное гончарное искусство, кружевоплетение, изящная деревообделка русских артелей и одиночек, как сорвано какое–нибудь ковровое дело в Дагестане или выделка кожаных и металлических изделий в Центральной Азии.

Мы заинтересованы в развитии чисто народного искусства наших национальностей не только из общих соображений, очень близких к тем, которые приводит д–р Редслоб, но и по другим причинам. Так, например, высокие достоинства и оригинальность многих художественных произведений кустарей различных народностей приводят в восхищение иностранцев и могут служить для нас предметом выгодной эксплуатации.

П. С. Коган [250]свидетельствует, что и на последней выставке в Монце [251]где из шести наших залов два были заняты этноку-•старным отделом, опять вызвали высокие хвалы палехские коробочки, шитье, игрушки и т. п.

Помимо этого вся наша национальная политика, стремящаяся к укреплению и поднятию хозяйстза и культуры всех национальностей Союза, толкает нас также к величайшей заботе о народном искусстве.

Случаются, конечно, среди пас чудаки–сверхинтериационалисты. Они готовы доказывать, что мы отнюдь не должны культивировать особенности народов, а, наоборот, стремиться как можно скорее растворить их в международном единстве…

Нам нечего бояться стать народниками оттого, что мы будем искать опоры для нашего социалистического художественного творчества в созданных крестьянскими коллективами сокровищах народного искусства. Нам нечего бояться стать националистами оттого, что мы будем любоваться разнообразием творчества национальностей и всемерно содействовать развитию каждой из них в отношении художественного ремесла.

Все это делает для нас предстоящую выставку в Дрездене крайне интересной и в свою очередь делает наше участие в ней чрезвычайно ценным для ее устроителей.

Всякий, кто вдумчиво начнет перелистывать страницы этого альбома, прежде всего вновь и вновь удивится изумительной силе карандаша т. Дени.

Его искусство художника–графика — это, пожалуй, то, что наиболее достойно удивления в собрании его произведений, ценных, однако, и многими другими сторонами. Дени стал теперь исключительно политическим карикатуристом и рисовальщиком.

Я помню, как когда–то пришел он ко мне и показался очень молодым и очень больным и как говорил мне не без грусти, что ему надоело кропать своими карандашами то, что приемлемо для старого мира, что он приветствует революцию и хотел бы отныне посвятить ей свои силы. Так он и сделал. И теперь за ним уже десять лет талантливой службы на политическом фронте нашей революции.