Сергей Гурьев - История группы «Звуки Му»

В той ситуации я им должен был дать денег, и я им всем дал, собственно. И действительно, этот скандал на много лет затих. Группа, к слову, тогда уже развалилась.

Издали мы этот альбом. Очень старались не ударить в грязь лицом перед Брайаном Ино. Сделали digipack книжкой… <���…> Но влетел я на этом издании крепко. Конец весны – не лучшее время для релиза, а через три месяца разразился наш любимый кризис, и такие компакты перестали продаваться вообще. Но свои обязательства перед группой я выполнил».

В середине 90-х инфраструктура российского шоу-бизнеса стала стремительно развиваться: растет количество FM-станций, глянцевых журналов, в моду стремительно входят цифровые носители и т. п. Для коммерческого успеха требовалось создавать адаптированные хиты, а Мамонов как истинный художник продолжал, при всем своем формальном «омейнстримивании», развиваться внутрь. От русского авангарда он – через мозги и интуитивное чувство своего реального творческого развития – двигался в сторону английского гитарного индепендента. Но Брайан Ино и его «Опал» в любом случае остались в далеком прошлом. А в России во второй половине 90-х самым «продвинутым» радиостилем становился куда более бесхитростный брит-поп. Лишь «Серого голубя» изредка заводило раннее «Радио-101» – в сущности, единственная FM-станция, пытавшаяся тогда ставить в эфир инди-музыку и в итоге выжить не сумевшая.

И, словно в знак протеста, свой следующий альбом «Жизнь амфибий, как она есть» новые «Звуки Му» в 1995 году записывают в домашней студии, оборудованной в деревенском доме. (Этот дом в Ефаново под Вереей, надолго ставший для него надежным укрытием, Мамонов своими руками перестроил из конюшенного сруба.) Белые стихи, речитативы, полуразборчивый текст, композиции по восемь-девять минут звучания… Имелась, правда, одна, продолжавшаяся менее минуты: словно нарочито невнятная драмсовая импровизация Жукова (в остальных вещах на барабанах в своей неприхотливой манере нарезал Надольский). Полеты гитарного воображения Лёлика… Лишь два произведения были написаны на слова Мамонова; наличествовали также вовлеченные в авангардную инди-стихию тексты Гоголя, Бродского и даже концептуальный перевод на русский стандарта Рэя Чарльза «Honey Baby». Некоммерческий характер материала пластинки был не только очевидным, но и подчеркнуто вопиющим. Критика и большая часть меломанской аудитории остались в недоумении, рецензий практически не было. Несколько заинтригован был лишь крайне радикальный андеграунд: например, на питерском форуме любителей творчества Тома Уэйтса семь лет спустя рекомендовали: «Если хотите русский диск, ассоциирующийся с „Bone Machine“, – послушайте „Жизнь амфибий, как она есть“».

Суть своего ефановского отшельничества Мамонов позднее сформулировал в интервью «Аргументам и Фактам»: «Я в деревне живу, потому что в провинции почище, чем в столице. Тут видно, как люди встают с колен, у них просыпается вкус к жизни – пашут землю, разводят скот. Нравится людям быть хозяевами своей земли, своего участка. В больших городах, где на каждом шагу реклама в глаза лезет, ценится совсем не то, что должно: богатство и слава – два самых больших греха. Вроде живем в цивилизованной православной стране. А на всех углах: „Уступи соблазну“. Не борись, а уступи! Мы слишком забегались, засуетились, и нам кажется, что мы живем. Бегаем на работу, с работы, что-то делаем. Сделал дело, значит, могу вечером чуть-чуть – 150 граммов. Какую работу он сделал? Беспечность поразительная! А здесь, в деревне, остаешься вечером один на один с собой, и перед тобой каждый вечер на столе „пасьянсик“ раскладывается: кто ты? что ты? Вот здесь сделал дрянь, вот здесь обидел человека, а вот здесь бескорыстно помог, и т.д. А ради чего еще жить? Чтобы брюхо набить? Просто живи, будь самодостаточен, развивай собственную личность».

Время от времени новые «Звуки Му» гастролировали: в Минске, Вильнюсе, Санкт-Петербурге и – с особенным успехом – в Киеве (запись концерта в украинской столице издана на DVD лейблом «Отделение ВЫХОД»). После концерта в украинской столице Мамонов сделал запоминающийся автокомментарий: «Я клевый, великолепный артист, одна из популярнейших личностей в стране. А кто же еще? Таких артистов мало. Это со стороны кажется, что на сцене я немного не в себе. На самом деле мозжечок работает постоянно. А иначе это будет никому не интересное бешенство».

Ездили и в Германию, но уже благодаря театральному фестивалю, куда был приглашен спектакль театра Станиславского с участием Мамонова – «Лысый брюнет». Эта постановка Олега Бабицкого, наделавшая немало шуму в первой половине 90-х, стала театральным дебютом для Мамонова, партнером которого тогда был молодой артист Денис Бургазлиев. Позднее он под впечатлением от «Звуков Му» собрал собственную группу клубного рока «Сердца», а ныне проживает в Германии, будучи актером ганноверского драматического театра «Sausspielhaus Hannover Niedersachen Stadtstheater». Второй спектакль Бабицкого с Мамоновым и Бургазлиевым – «Полковнику никто не пишет» (1995) по мотивам одноименной повести Маркеса – оказался куда менее успешным. Разочарованный Бабицкий ушел из театра Станиславского, и тогда Мамонов решил впервые попробовать себя в качестве постановщика, но неудачно. «Пытался стать героем Маркеса, но не смог» , – констатировал он. В театре Петр Николаевич найдет себя несколько позже – когда поймет, что должен находиться на сцене один. Но искать ему хотелось уже тогда.

В помещении театра Станиславского на Тверской проходили и редкие концерты нового состава «Звуков Му» в Москве. Театр на глазах засасывал Мамонова – прирожденного артиста: форма социального успеха, которую он ему давал, казалась Петру Николаевичу более солидной. В зале все-таки здесь сидела не только постепенно деградирующая рок-тусовка, изъясняющаяся на низкопробном жаргоне, но и взрослые благообразные люди, дамы в вечерних платьях. Свою роль, конечно же, сыграла и сама природа артистического дара Петра Николаевича… И тут старый профессионал Казанцев начал ревновать Мамонова к Мельпомене.

«О такой работе, как в „Звуках Му“, я мечтал всю жизнь, – вспоминал он. – Но театр отнимал у Пети массу времени и сил, на группу его не хватало. Нас с ним обуяла обоюдная гордость. Никто никому не хотел уступать».

И Лёлик, и Надольский в этой ситуации заняли сторону Казанцева. Никакого выхода из нее найти не удалось. В результате так и остался нереализованным сценический вариант программы «Жизнь амфибий, как она есть», задуманный как красочное костюмированно-метафорическое действо. Казанцев здесь должен был оказаться петухом, Лёлик – огромной рыбой, Надольский – птенцом в гнезде. Ну а гвоздь программы – Петр Николаевич, который пилит сук, на котором сидит, перепиливает – и падает с немалой высоты в заросли крапивы. Почти как в жизни.