Сергей Гурьев - История группы «Звуки Му»

НК:Я, к стыду своему, последний у них „ La Folie “ слышал…

ПМ:„ La Folie “ они сделали помягче несколько, а вот этот „Скульптуры“ – он совершенно такой жесткий, свирепый, великолепный диск. „Стрэнглерз“ – вообще у них все диски что надо. Они у меня все записаны.

КТО-ТО:И „rattus norvegicus“?

ПМ:Да, да.

НК:А из наших кто тебе близок?

ПМ:Наши – они все чего-то не то. Я западный рок люблю.

НК:А из наших прямо вот совсем-совсем никто?

ПМ:Почему, вот Вася Шумов замечательные вещи делает. <���…> Вася – он так великолепно чувствует слово… Вот „Признаки жизни“ у них недавно вышли – слышал? – гениальный альбом. Мы с Васей друзья. Мы с Васей прекрасно понимаем друг друга. Наша группа в другом направлении работает, но это ничего не значит.

НК:А „ДДТ“ тебе как?

ПМ:Шевчук – он, знаешь… Мне кажется, там больше понту, чем чего-то настоящего.

НК (подавленно) : Ну, а Башлачев хотя бы?

ПМ:Вот Башлачев – это да. Это отлично. Но, по-моему, это в духе Высоцкого, а к року он не имеет никакого отношения.

НК:А с „алисами“ ты его слышал? (Имелся в виду знаменитый мини-джем Башлачева с Кинчевым и Задерием на биофаке МГУ 5 октября 1985года.– Примеч. 2008 г .)

ПМ:Ммм… Это знаешь, как бывает… Вот недавно я по видео смотрел этот, как его… телеконцерт этот знаменитый… („Live Aid“.– Примеч. 2008 г .)

НК:Это где на „Уэмбли“ там…

ПМ:Да, да. Я его ВЕСЬ посмотрел. (Восхищенный шепот вокруг.) Так вот, там Боб Дилан вышел, начал свои „ля, ля“, а с ним вдруг Кейт Ричардс, зверюга такая, ну, животное, и на гитарке запилили. И ничего вроде бы между ними общего, а вот сочленились, и что-то неожиданное вышло, и здорово. Вот и у Башлачева с этими такое получилось. Но я все равно наш рок как-то… Ну, у „Аквариума“ ничего вещицы были, а так… Так себе все это.

НК:А с вашим альбомом что слышно?

ПМ:Работаем все. Все лето работали. <���…> …Казалось бы, наконец дописали, но я послушал и звучание какое-то неживое. Все чего-то не хватает. А хочется настоящую вещь сделать. <���…> У нас есть там мысль одна. Скоро закончим, наверное. Очень долго работаем… <���…> А тебе нравятся наши вещи, да?

НК:Вообще да, но… Порой вроде поверхностно несколько.

ПМ:Так ведь это рок! Вот ты приходи ко мне домой, я тебе почитаю свои НАСТОЯЩИЕ стихи, и ты поймешь.

НК:Конечно, вот „Роллинг Стоунз“, к примеру – там тексты тоже не Томас Элиот по глубине, а какие завораживающие вещи!

ПМ:Ну, „Роллинг Стоунз“ – это у них там, а у нас, как все у нас, так и мы тоже.

Здесь Мамонова позвали петь and the whole thing was over».

(журнал «Урлайт», № 7, декабрь 1985 г .)

В приведенном квазиинтервью речь шла как раз об упомянутых выше попытках записать альбом на Николиной Горе на 4-канальную «Yamaha Home-Studio». Успеха они, как мы помним, не имели.

Летом 1985 года в музыкальной эволюции самой группы произошел существенный скачок: прогуливаясь в окрестностях «салона на Каретном», Мамонов прямо на улице встретил бывшего фаготиста «Аквариума» Сашу Александрова, более известного под кличкой Фагот. К слову, одно время он даже являлся формальным руководителем группы «Аквариум» при ленинградском металлическом заводе. После «Аквариума» Фагот некоторое время играл в «Трио современного джаза» с Курехиным и Вапировым, но затем Курехин переориентировался на «Поп-механику», и герой «Тбилиси-80» остался не у дел. Он, впрочем, только-только закончил ленинградскую консерваторию по классу фагота, и вот приехал в Москву немного развеяться.

Петр Николаевич тотчас же склонил Фагота влиться в проект. Новый член группы, будучи здесь формально самым образованным в музыкальном плане человеком, удачно содействовал новой расстановке акцентов. Во-первых, он привнес в общий саунд мастерское звукоизвлечение. Стильное урчание его инструмента, напоминавшее утробные стоны молодого депрессивного слона, по тембрам прекрасно привязывало дикий мамоновский голос к музыкальному бэкграунду ансамбля. Кроме того, Фагот как человек грамотный и зрелый занимался в группе не бездумным самовыражением (как это часто бывает с духовиками в «русском роке»), а играл где надо и что надо. «Наша музыка с ним была интереснее и богаче,– вспоминает Лёлик. – Очень тонкий музыкант с развитым чувством меры. Многие слышат только себя, а он – нет» .

Почти одновременно с появлением Фагота произошло еще одно серьезное событие: из армии вернулся барабанщик «Центра» Карен Саркисов – и обнаружил, что его место за ударной установкой в группе Васи Шумова занято Сашей Васильевым. «Звуки» срочно позвонили Шумову и услышали: «Забирайте!» Витиеватый и «нероковый» Жуков был переведен на перкуссию, а Саркисов стал основным барабанщиком ансамбля. Поначалу все были в полном восторге: новый драммер мог держать ритм и «имел удар»: в тот момент даже эти его данные казались бесценными.

С Фаготом и Саркисовым «Звуки Му» сыграли два эпохальных концерта, прошедших под эгидой рок-лаборатории в ее тогдашней цитадели – ДК им. Курчатова. Первый состоялся в рамках новогодней «Рок-елки», запоздало проведенной 11 января 1986 года: это была крупная акция с участием лучших «лабораторских» групп (включая «Центр», «Вежливый отказ», «Бригаду С» и «Браво» с вернувшейся из сибирской ссылки Агузаровой) и питерской «Мануфактуры» – лауреата I Ленинградского фестиваля 1983 года (выступившей экспериментальным составом). Мамонов начал концерт, лежа на раскладушке, в финале динамично попинал ее ногами, чуть не сбросив в зал, а в промежутке покорил стосковавшуюся по рок-н-ролльному раблезианству аудиторию брутальным рефреном: «Курочка Ряба – ты моя баба!» Другой концерт в этом ДК, подле которого, как известно, паркуется настоящий атомный реактор, носил более мрачный характер – он состоялся в начале мая 1986 года, сразу после взрыва в Чернобыле. Про злополучный ядерный катаклизм еще никто толком ничего не знал, но премьера медленно-зловещей песни «Бойлер», по сути, метафорически описавшей это событие, повергла зал в глубокое оцепенение. Здесь Мамонов проявил подлинный провиденциализм.