Николай Федь - Литература мятежного века

Энтузиазм был неописуем!

Даже Господин Главнокомандующий, погрузившийся было в дремотное состояние, отреагировал:

- Надо выплатить задолженность по зарплате артистам.

Медленно, как бы вгрызаясь в плотные слои прошлого, актер начал рассказ о жизни и мнениях автора "Хроники". Родился в мае 1934 года в Ленинграде. Самостоятельная жизнь началась в студенческую пору. Окончил Ленинградскую лесотехническую академию. В момент избрания секретарем Ленинградского обкома комсомола, в 1959 году, был самым молодым молодежным лидером такого масштаба в стране. Написал и издал 12 книг - романы, повести, сказки, рассказы... Как многие, продолжал актер читать автобиографию Попцова, старался не замечать своих унижений, своей зависимости. (Тут актер отступил от текста книги и с искаженным от омерзения лицом негромко произнес словцо на букву С, но, к счастью, его никто не расслышал, кроме Председателя и меня, сидящих недалеко от него.) Неожиданно Попцов понял, что демократия принесла избавление от ига - уходит вечный страх за себя, свою карьеру, детей. В поднявшем нас с колен порыве мы стали легко выговаривать: "Конец тоталитарному режиму, пришла свобода".

Вдруг Суровый остановился. Я взглянул на него и ужаснулся: крупный пот покрывал его побледневшее лицо, руки, державшие "Хронику", дрожали. Честное сердце рабочего человека (20 лет под землей строил метро) не выдерживало цинизма этого "сохранившего достоинство". Председатель подал Суровому стакан с какой-то мутной жидкостью и что-то зашептал на ухо.

Справившись с волнением, актер продолжал перечислять подвиги прославленного сочинителя на ниве вольнодумства. Но все они меркнут, кажутся детской забавой по сравнению с его неслыханными успехами на журналистском поприще в бытность главным редактором журнала "Сельская молодежь". С правдивостью, равной подвигу, и с врожденной скромностью рассказывает он о том, как "возродил журнал из пепла", и одновременно "сформулировал свое кредо как молодого лидера, а затем как профессионала", вследствие чего "появился один из самых популярных журналов". Можете себе представить, что тут началось: у книжных киосков появились длинные очереди, только что вышедший номер нарасхват, в считанные минуты тут же зачитывается до дыр - партаппарат в бешенстве, цензура в ужасе. "Один из цензоров, доверительно сообщает Попцов, - как-то признался мне: "Когда я вижу, что по графику приближается выход очередного номера <���Сельской молодежи> (а я редактировал этот журнал), у меня портится настроение"". (Бедняга не объяснил причин подобного состояния - то ли его повергло в уныние извращение фактов или несуразицы из тех, которые осмеял Марк Твен в знаменитом рассказе "Как я редактировал сельскохозяйственную газету" - да это и не важно.) Это был триумф Попцова и позорное бессилие могущественной власти, которая, привыкнув к фразеологии диссидентов, пожалуй, впервые столкнулась с вызывающе наглым оппозиционером, как можно заключить из "Хроники времен "царя Бориса"".

Молва донесла до нас доселе неслыханные свидетельства, потрясающие своим драматизмом. Однажды, рассказывают, всемогущий Михаил Суслов явился домой далеко за полночь. Усталый и разбитый после ночных кремлевских бдений, он вышел из машины. К его удивлению, в комнате гостившего племянника горел свет. "Что бы это значило?" - размышлял он, всходя на площадку второго этажа. В приоткрытую дверь он увидел вихрастую голову дебелого племянника, развалившегося в кресле. "Дядя, - радостно воскликнул тот, - послушай, как мило написано о хрюшках на фоне любовной интрижки и разглагольствований бригадира о зажиме колхозной демократии. Да и на верхних этажах, в райкомах, говорит, обнимая свинарку, сидят не ангелы. А свинарка - кровь с молоком... И редактор журнальчика не промах, если тиснул такое.... Этот, как его, Попкин, нет, Попцов, а не Попкин", - заржал племянник, потрясенный собственным остроумием.

Помрачневший дядя, тяжело ступая, пошел прочь. Не раздеваясь, он прилег на диван и глубоко вздохнул. Почему-то ему пришла мысль о тщете жизни, о грядущих переменах, о каких-то еще неясных, но грозных событиях, надвигающихся на страну. Во сне Суслову привиделись свиные рыла, торчащие из всех углов и книжных шкафов, и ржущий племянник вкупе с ухмыляющимся краснощеким редактором "Сельской молодежи".

Кто знает, как все было в самом деле, но Попцов, видимо, кое-что прознал на сей счет. Иначе, как он уверяет, будучи человеком исключительной честности и моральной чистоплотности, ни за что не тиснул бы для истории столь глубокого и несколько загадочного пассажа: "... Журнал "Сельская молодежь", который я редактировал, читали родственники Брежнева, племянники Суслова, жена Черненко. Близкие - это непредсказуемая, чувственная среда власти". Редкий тип этот Попцов: по части вранья Хлестаков, не говоря уже о бароне Мюнхгаузене, ему и в подметки не годятся... А если правда? Тогда не Горбачев, вкупе с Яковлевым, Шеварнадзе, Ельциным стояли у истоков предательства интересов народа, а... М-да! Столь не любимый Попцовым философ Ричард Косолапов подобное сочинительство называет "в е н е р и ч е с к и м и ф а н т а з и я м и". Пожалуй, он прав.

Вдумайтесь только: ни Политбюро, ни правительство СССР, если верить хроникеру, никак не могли его одолеть. Все в партаппарате в растерянности, КГБ в ужасе, Брежнев впал в прострацию, а Попцов и в ус не дует и как ни в чем не бывало продолжает в "Сельской молодежи" гнать антисоветчину. Потрясающе! Его, редактора "самого популярного журнала" в Советском Союзе, как он сам пишет, пытались дважды снять с должности, засылали в редакцию первоклассных лазутчиков и испытанных провокаторов, даже заманивали четыре раза в аппарат ЦК КПСС, но не тут-то было: устоял, сдюжил, победил... Легенда о русских богатырях, конечно, вещь удивительная по своему героическому пафосу. Но тех было трое, да и противник был жидковат и смешон на своей низкорослой лошаденке и с луком в руках. А тут целая армада партаппаратчиков, вооруженных до зубов новейшей техникой против одного Попцова - и никаких шансов на победу!

Воистину "венерические фантазии", которые со времен, как свидетельствует "Хроника", будут принимать все более изощренный и непредсказуемый характер.

А было, как теперь всем понятно, совсем другое - тонко продуманная акция, игра (пытались снять с журнала, заманивали в ЦК и т.д.), режиссеры которой уже расселись на верхних этажах власти. Полуинтеллигентами, полуписателями, полуучеными, полупатриотами, готовыми ради корысти на все, начинали заполнять ниши государственных структур. Позер и льстец, одержимый желанием славы и власти, Попцов как нельзя лучше подходил для этой роли, и он ее получил.