Журнал - Давай-давай №1 1990

В самом деле, те, кто наблюдал субкультуры «металла» в повседневной жизни, очень хорошо знакомы с их поистине неутолимой страстью к разрушению порядка вещей — все равно, идет ли речь о меблировке гостиничного номера или о стандартах нравственности и права. Дело выглядит таким образом, будто действующий порядок вещей — это воплощение некоего запредельного зла, и его сохранение равносильно утрате свободы и достоинства или даже отказу от самого себя, то есть перед нами чисто хилиастическое отношение к миру, [11] В связи с этим напомним, что содержанием любой хилиастической доктрины является пророчество о сокрушении мира, то есть истреблении зла, которое тот воплощает (непосредственно и в первую очередь — «сильных мира сего»). выраженное, однако, не в текстах религиозной доктрины, а в актах бытового поведения. При этом самый акт разрушения рассматривается субкультурами «металла» как воплощение особого провокативного юмора — не случайно рассказы о нем переживаются здесь как нечто невероятно смешное, тогда как нравственная или правовая квалификация соответствующих действий воспринимается как совершенно неуместная — «народ не въезжает».

По сути, то же самое отношение к миру как отчужденному объекту, который следует разрушить и разрушение которого есть действие сугубо смеховое (или хотя бы смешное), сохраняется и у М.Булгакова, где носителями зла выступают представители власти, обывательская среда и другие сугубо «посюсторонние» силы, чему нетрудно найти параллели в учениях некоторых сект эпохи Крестьянской войны, в сюжетах народного театра марионеток, а также в творчестве британской рок-группы «Black Sabbath» (точнее, коллектива под этим названием, когда его возглавлял Оззи Осборн). В связи с этим уместно напомнить, [12] Здесь же уместно обратить внимание на возможность очень интересных сближений между акцентами, которые ставил в своей родословной А.Пушкин («арап» — обычный для русского фольклора псевдоним «нечистой силы», очень часто применяемый и к маргинальным группам), и его устойчивым, явно сочувственным внутренним интересом к личности, захваченной кризисом (особенно в «Маленьких трагедиях»). Вообще, самоидентификация с «черным хозяином» — обычная метафора всякого интеллектуального авангарда (т. е. переходных форм культуры, воплощающих кризис сложившегося порядка вещей), которая сохраняет значимость на протяжении всей европейской истории; «металл» только продолжает эту достаточно давнюю традицию (в частности, представленную текстами Бодлера, к которым не раз обращалась группа «Черный обелиск»). что и самый ритуал «черной мессы», давший название группе, во времена своего бытования являлся вполне законной и общедоступной формой культуры: его совершали в церквах, он был специально приурочен к празднику прощания с зимой (нечто в роде русских масленичных игр) и рассматривался, скорее, как необходимая подготовка к душевным и физическим испытаниям Великого поста, чем как поругание святынь.

За последние полтора-два десятилетия и в «западных» обществах, и у нас наметилась устойчивая тенденция к возрастанию численности людей, образующих маргинальные группы, а также к увеличению их роли в реально складывающейся социальной динамике. К ним относятся и недавние сельские жители, не вписавшиеся в условия городской жизни, и промышленные рабочие, вытесняемые с рынка трудовых ресурсов вследствие изменений в технологическом базисе производства, и так называемые инородцы, существующие в чуждой для них этнической среде, и даже представители интеллигентских профессий, в условиях кризиса соответствующих социальных институтов утрачивающие свой традиционный статус. В их ряду особенно важное место занимает молодежь, которая самим своим возрастом отчужденна от системы общественного разделения труда и потому вынуждена довольствоваться второстепенными социальными ролями.

Для любой такой группы «металл» с его специфическими смыслами и метафорами приобретает характер своеобразного социального ресурса, источника мотивации, без обращения к которому выживание в обществе становится крайне затруднительным. Вся система символов и выразительных средств этого направления не просто показывает избавление от оков сложившегося социального порядка, но в буквальном смысле слова заставляет его пережить как самоочевидное душевное состояние человека и таким образом провоцирует некую внутреннюю готовность к противодействию кризисной ситуации, жизненно важную для маргинальной группы. Коротко говоря, сама динамика маргинальной группы вынуждает ее представителей к тому, чтобы рассматривать «металл» не только как искусство или развлечение, но и как предпосылку для обретения достаточно широкого жизненного пространства, перспективы реального житейского успеха. Поэтому и характерные метафоры этого направления, и вся совокупность средств их воплощения (включая способы консервации и каналы распространения) включаются в систему жизнеобеспечения маргинальной группы, превращаются для нее в один из важнейших механизмов поддержания социальных связей. [13] Вообще говоря, это утверждение остается справедливым и для других направления рока, однако здесь необходима гораздо более тонкая и неочевидная дифференциация социальных групп по глубине их отчуждения от общества. В случае с «металлом» явление приобретает наиболее отчетливую форму, и подобные тонкие различения становятся излишними. Все это закономерно приводит к формированию особой субкультуры («тусовки»), в которой музыкально-зрелищная форма «металла» перемещается из эстетического в чисто социальный контекст и начинает служить главным образом целям организации коллективного выживания.

На мой взгляд, переплетение тенденций к чисто художественной разработке музыкально-зрелищной формы и к ее переносу в социальный контекст, обслуживанию субкультуры и составляет важнейшую особенность «металла», отличающую его от других направлений рока или даже массовой культуры вообще. У мастеров старшего поколения обе тенденции уравновешивали друг друга, что позволяло сохранять изначальную ориентацию «металла» на воссоздание сложных и вместе с тем суггестивных метафор; так складывался своеобразный музыкальный театр Оззи Осборна или Роберта Хэлфорда, отвечавший достаточно высоким художественным стандартам. В то же время по мере развития этого направления первоначальная целостность, синкретичность его устремлений начала постепенно разрушаться, появилось множество музыкантов, в творчестве которых «металл» либо приобретает черты своеобразной групповой обрядности, [14] Речь идет о тенденции, наметившейся в творчестве наиболее радикальных представителей «металла», когда сакрализация его метафор и символов становится основанием для сплочения субкультуры, а музыкант выступает, скорее, в роли служителя некоей новой религии, чем артиста. Тут, конечно, немало самого обычного «стеба», но есть и эксплуатация настроений, которыми реально захвачена публика: во всяком случае, многие «заморочки», которыми сопровождаются выступления группы», с трудом допускают какое-либо иное понимание. Кстати говоря, совершенно идентичное развитие претерпела и музыка «реггей», оформившая то специфическое переживание реальности, которое утверждали растафариты — хилиастическое религиозное движение, возникшее в 50-е годы на Ямайке, а затем перекинувшееся в США и Великобританию. либо вырождается в стиль, примечательный главным образом чисто формальными признаками. Под действием всех этих тенденций система смыслов «металла» подверглась значительной эрозии, и дальнейшее развитие этого направления в роке, включая и диффузию за пределы «западного» мира, происходило уже в форме чисто стилевой разработки музыкальных и зрелищных структур.