Ю Лебедев - Литература (Учебное пособие для учащихся 10 класса средней школы в двух частях)
- Название:Литература (Учебное пособие для учащихся 10 класса средней школы в двух частях)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ю Лебедев - Литература (Учебное пособие для учащихся 10 класса средней школы в двух частях) краткое содержание
Литература (Учебное пособие для учащихся 10 класса средней школы в двух частях) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
В "Смерти чиновника" "маленький человек" Иван Дмитриевич Червяков, будучи в театре, нечаянно чихнул и обрызгал лысину сидевшего впереди генерала Бризжалова. Это событие Червяков переживает, как "потрясение основ". Он никак не может смириться с тем, что генерал не придает происшествию должного внимания и как-то легкомысленно прощает его, "посягнувшего" на "святыню" чиновничьей иерархии. В лакейскую душу Червякова забредает подозрение: "Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал... что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает!.." Подозри-(*171)тельность разрастается, он идет просить прощения к генералу и на другой день, и на третий... "Пошел вон!!" - гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал. "Что-с?" - спросил шепотом Червяков, млея от ужаса. "Пошел вон!!" - повторил генерал, затопав ногами.
В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся... Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и... помер".
"Жертва" здесь не вызывает сочувствия. Умирает не человек, а некое казенно-бездушное существо. Обратим внимание на ключевые детали рассказа. "Что-то оторвалось" не в душе, а в животе у Червякова. При всей психологической достоверности в передаче смертельного испуга эта деталь приобретает еще и символический смысл, ибо души-то в герое и впрямь не оказалось. Живет не человек, а казенный винтик в бюрократической машине. Потому и умирает он, "не снимая вицмундира".
Один из ранних рассказов Чехова называется "Мелюзга". Символическое название! Большинство персонажей в его произведениях первой половины 80-х годов - мелкие чиновники Подзатылкины, Козявкины, Невыразимовы, Червяковы. Чехов показывает, как в эпоху безвременья мельчает и дробится человек. Тогда же его учитель Салтыков-Щедрин пишет книгу "Мелочи жизни", в которой так характеризует жизнь страны: "И умственный, и материальный уровень страны несомненно понижается... разрывается связь между людьми, и вместо всего на арену появляется существование в одиночку и страх перед завтрашним днем".
Творчество второй половины 80-х годов. К середине 80-х годов в творчестве Чехова намечается некоторый перелом. Веселый и жизнерадостный смех все чаще и чаще уступает дорогу серьезным, драматическим интонациям. В мире пошлости и казенщины появляются проблески живой души, проснувшейся, посмотревшей вокруг и ужаснувшейся своего одиночества. Все чаще и чаще чуткое ухо и зоркий глаз Чехова ловят в окружающей жизни робкие признаки пробуждения.
Прежде всего появляется цикл рассказов о внезапном прозрении человека под влиянием резкого жизненного толчка - смерти близких, горя, несчастья, неожиданного драматического испытания. В рассказе "Горе" пьяница-токарь везет в больницу смертельно больную жену. Горе застало его "врасплох, нежданно-негаданно, и теперь он никак не (*172) может очнуться, прийти в себя, сообразить". Его душа в смятении, а вокруг разыгрывается метель: "кружатся целые облака снежинок, так что не разберешь, идет ли снег с неба, или с земли". Раскаяние заставляет токаря мучительно искать выход из создавшегося положения, успокоить старуху, повиниться перед нею за беспутную жизнь: "Да нешто я бил тебя по злобе? Бил так, зря. Я тебя жалею". Но поздно: на лице у старухи не тает снег. "И токарь плачет... Он думает: как на этом свете все быстро делается!.. Не успел он пожить со старухой, высказать ей, пожалеть ее, как она уже умерла".
"Жить бы сызнова..." - думает токарь. Но не прошла одна беда, как навалилась другая. Он сбивается с пути, замерзает и приходит в себя на операционном столе. По инерции он еще переживает первое горе, просит заказать панихиду по старухе, хочет вскочить и "бухнуть перед медициною в ноги", но вскочить он не может: нет у него ни рук, ни ног. Трагичен последний порыв токаря догнать, вернуть, исправить нелепо прожитую жизнь: "Лошадь-то чужая, отдать надо... Старуху хоронить... И как на этом свете все скоро делается! Ваше высокородие! Павел Иваныч! Портсигарик из карельской березы наилучший! Крокетик выточу...
Доктор машет рукой и выходит из палаты. Токарю - аминь!"
Трагизм рассказа оттеняется предельно сжатой и как бы протокольной манерой повествования. Автор никак не обнаруживает себя, сдерживает свои чувства. Но тем сильнее оказывается впечатление от краткой повествовательной миниатюры, вместившей в себя не только трагедию жизни токаря, но и трагизм человеческого существования вообще.
В рассказе "Тоска" Чехов придает теме внезапного прозрения человека новый поворот. Его открывает эпиграф из духовного стиха: "Кому повем печаль мою?" Зимние сумерки. "Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки". Каждый предмет, каждое живое существо окутано, отделено от внешнего мира холодным одеялом. И когда извозчика Иону Потапова выводит из оцепенения крик подоспевших седоков, он видит мир "сквозь ресницы, облепленные снегом".
У Ионы умер сын, неделя прошла с тех пор, а поговорить ему не с кем. "Глаза Ионы тревожно и мучени-(*173)чески бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы: не найдется ли из этих тысяч людей хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски... Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из нее тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, ее не видно..."
Едва лишь проснулась в Ионе тоска, едва пробудился страдающий человек, как ему не с кем стало говорить. Иона-человек никому не нужен. Люди привыкли видеть в нем лишь извозчика и общаться с ним только как седоки. Пробить этот лед, растопить холодную, непроницаемую пелену Ионе никак не удается. Ему теперь нужны не седоки, а хотя бы один человек, способный откликнуться на его неизбывную боль теплом и участием. Но седоки не желают и не могут стать людьми: "А у меня на этой неделе... тово... сын помер!" - "Все помрем... Ну, погоняй, погоняй!"
И поздно вечером Иона идет проведать лошадь. Неожиданно для себя он изливает всю накопившуюся тоску перед нею: "Таперя, скажем, у тебя жеребеночек, и ты этому жеребеночку родная мать... И вдруг, скажем, этот самый жеребеночек приказал долго жить... Ведь жалко?"
Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина...
Иона увлекается и рассказывает ей все..."
Мера человечности в мире, где стали редкими сердечные отношения между людьми, оказывается мерою духовного одиночества. Этот мотив незащищенности, бесприютности живых человеческих чувств прозвучит позднее в "Даме с собачкой".
Рассказы Чехова о пробуждении живой души человека напоминают в миниатюре основную коллизию романа-эпопеи Толстого "Война и мир" (Андрей под небом Аустерлица, Пьер перед Бородинской битвой и т. д.). Но если у Толстого прозрения вели к обновлению человека, к более свободному и раскованному общению его с миром, то у Чехова они мгновенны, кратковременны и бессильны. Искры человечности и добра гаснут в холодном мире без отзвука. Мир не в состоянии подхватить их, превратить в пожар ярких человеческих чувств. Не потому ли и остается Чехов в пределах жанра короткого рассказа?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: