Ю Лебедев - Литература (Учебное пособие для учащихся 10 класса средней школы в двух частях)

Матрена Тимофеевна, добившись освобождения мужа, не оказалась солдаткой, но ее горькие раздумья в ночь после известия о предстоящем рекрутстве мужа позволили Некрасову "прибавить о положении солдатки".

Действительно, образ Матрены Тимофеевны создан так, что она как бы все испытала и побывала во всех состояниях, в каких могла побывать русская женщина".

Так достигает Некрасов укрупнения эпического характера, добиваясь, чтобы сквозь индивидуальное просвечивали общерусские его черты. В эпопее существуют сложные внутренние связи между отдельными частями и главами: то, что лишь намечено в одной из них, часто развертывается в другой. В начале "Крестьянки" раскрывается заявленная в "Помещике" тема дворянского оскудения. Обозначенный в монологе попа рассказ о том, "какой ценой поповичем священство покупается", подхватывается в описании детских и юношеских лет Григория Добросклонова в "Пире - на весь мир".

Савелий, богатырь святорусский. От главы к главе (*214) нарастает в поэме мотив народного богатырства, пока не разрешается в "Крестьянке" рассказом о Савелии, богатыре святорусском, костромском крестьянине, выросшем в глухом лесном краю у Кореги-реки. Название "корежский край" привлекало Некрасова как символ трудовой выносливости и неизбывной физической силы народа-богатыря: "корежить", "гнуть", "ломать". Даже внешний вид Савелия олицетворяет могучую лесную стихию, обладающую громадной силой сопротивления всякому насилию, всякому давлению извне:

С большущей сивой гривою,

Чай, двадцать лет не стриженной,

С большущей бородой,

Дед на медведя смахивал,

Особенно как из лесу,

Согнувшись, выходил.

Этот мужик-богатырь, когда лопнуло терпение корежских мужиков, долго сносивших самодурство немца-управляющего, произнес свое бунтарское слово "Наддай!": "Под слово люди русские работают дружней". Столкнув ненавистного Фогеля в яму, мужики-землекопы так "наддали", что в секунду сровняли яму с землей.

Савелий - первый в поэме стихийный народный бунтарь со своей крестьянской философией: "Недотерпеть - пропасть, перетерпеть - пропасть". Он познал и острог в Буй-городе, и сибирскую каторгу. Однако ничто не сломило свободолюбивого духа, и когда его называют "клейменым, каторжным", он отвечает весело: "Клейменый, да не раб!.." В самом терпении народном Савелий видит воплощение несломленных и зреющих крестьянских сил:

Цепями руки кручены,

Железом ноги кованы,

Спина... леса дремучие

Прошли по ней - сломалися.

А грудь? Илья-пророк

По ней гремит-катается

На колеснице огненной...

Все терпит богатырь!

Но грозная сила Савелия не лишена противоречий. Не случайно и сравнивается он со Святогором - самым сильным, но и самым неподвижным богатырем былинного эпоса. Савелий и в размышлениях своих такой же богатырь-туго-(*215)дум. Он не спешит с однозначными выводами по поводу грядущей крестьянской судьбы:

Не знаю, не придумаю,

Что будет? Богу ведомо!

Есть в его раздумье и мрачные пророчества. Не случайно Матрена Тимофеевна в ответ на рассуждения Савелия о богатырстве замечает иронически:

Ты шутишь шутки, дедушка!

...Такого-то

Богатыря могучего,

Чай, мыши заедят!

Матрена Тимофеевна имеет право на такую шутку; по мужеству и жизнестойкости она ровня Савелию-богатырю. Но есть в ее характере и явное преимущество. В отличие от Савелия она не терпит: она действует, ищет и находит выходы из самых драматических ситуаций и с гордостью говорит о себе:

Я потупленную голову,

Сердце гневное ношу!..

Так постепенно, по мере смены событий и героев, в поэме складывается обобщенный образ иного счастливца. Таким счастливцем оказывается борец за народные интересы. В движении и развитии находится у Некрасова и массовый, собирательный образ народного мира.

Народный мир в движении. В "Последыше" мужики деревни Большие Вахлаки разыгрывают после реформы "камедь" подчинения выжившему из ума князю Утятину, соблазнившись посулами его наследников-сыновей. Некрасов создает сатирический образ тех полукрепостнических отношений, которые установились между помещиками и крестьянами после реформы 1861 года, когда крестьянство на многие десятки лет осталось в фактической зависимости от господ. В начале "Последыша" вновь звучит сквозная в эпопее тема народного богатырства:

"Прокосы широчайшие!

Сказал Пахом Онисимыч.

Здесь богатырь народ!"

Смеются братья Губины:

(*216)

Давно они заметили

Высокого крестьянина

Со жбаном - на стогу;

Он пил, а баба с вилами,

Задравши кверху голову,

Глядела на него.

Так создается почти скульптурный памятник, олицетворяющий неистощимую силу и мощь крестьянского мира. Но в резком контрасте с этим мажорным вступлением оказывается поведение мужиков, играющих шутовскую роль добровольных рабов перед напоминающим Лихо Одноглазое, выморочным князем Утятиным.

Вначале эта "камедь", эта фальшивая игра в покорность вызывает улыбку читателя. Тут есть и артисты вроде мнимого бурмистра Клима Лавина, с каким-то упоением входящего в назначенную ему миром роль:

"Отцы!" - сказал Клим Яковлич

С каким-то визгом в голосе,

Как будто вся утроба в нем

При мысли о помещиках

Заликовала вдруг...

Но чем долее продолжается игра, тем чаще в ней проскальзывают черты правдоподобия. Возникает сомнение: игра ли это? Уж слишком похожа она на правду. Сомнение подтверждается не только словами Пахома: "не только над помещиком, привычка над крестьянином сильна",- но и реальными поступками вахлаков. Вот мужики идут посмотреть на комедию, которая будет разыграна с приездом князя Утятина, но встают "почтительно поодаль от господ". Вот Клим входит в раж и произносит очередную верноподданническую речь, но у дворового вместо смеха "слезы катятся по старому лицу". А рядом с этими непроизвольными проявлениями холопства встает холопство Ипата уже по призванию и убеждению. Да и самый главный шут Клим Лавин в минуту откровения говорит:

Эх, Влас Ильич! где враки-то?

Не в их руках мы, что ль?..

Временами комедия превращается в жестокую, трагическую игру, убийственно действуя на Агапа Петрова - человека с проснувшимся и еще не окрепшим чувством собственного (*217) достоинства. И если сперва вахлакам кажется, что они потешаются над помещиком, то вскоре выясняется, что в действительности они унижают самих себя. Неспроста говорит мудрый Влас разыгравшемуся шуту Климке Лавину:

Бахвалься! А давно ли мы,

Не мы одни - вся вотчина...

(Да... все крестьянство русское!)

Не в шутку, не за денежки.

Не три-четыре месяца,

А целый век... Да что уж тут!

Куда уж нам бахвалиться,

Недаром Вахлаки!

Против мужиков оборачивается их наивная вера в сыновей князя Утятина, "гвардейцев черноусых", посуливших за вахлацкую комедию поемные луга. Умирает "последыш",