Вера Лукницкая - Перед тобой земля

Кстати, в этот самый день в Тифлисе были Тихонов и Эрлих. Я не знал этого и не видел их. Они прислали еще открытку из Баку.

В 4 утра за пассажирами заехал тот же автомобиль, и через 15 минут мы были на аэродроме, где уже рулил и пробовал мотор наш "К-217". Здесь я успел сбегать в духан, съел простокваши с хлебом и опять уселся в автомобиль, он отвез нас на другой конец аэродрома, куда прирулил и "К-217".

Вылетели в 5 утра и летели четыре часа с минутами до Баку без посадки. ...Открылись внизу степи, пустыни, унылые и бесплодные. Промелькнула Ганджа, какие-то маленькие горы (наверно, они вовсе не малы в действительности) проходили под нами. Мы шли на высоте 1000 метров. Ближе к Баку начались озера и болота, с северо-востока - высокие горы, и впереди нас туман...Обычно аэроплан летит прямо через горы, но здесь, чтоб не рисковать, летчик сделал крюк, - идя над железной дорогой, увидели море...Вообще, трудно себе представить, как расширяются горизонты с аэроплана и какое это непривычное, странное и, я сказал бы, смешное, ощущение "пожирания пространств". Можно вести пальцем по десятиверстной карте - и это соответствует истинному движению. Ведь за семь с половиной часов мы пролетели 1000 верст! Фантастика!

Опустились в Баку, подкатили к самому зданию воздушной станции, и я с сожалением об оконченном полете выпрыгнул из кабины.

И вот город. Автомобиль мчится по пыльному асфальтовому шоссе, потом по булыжной мостовой, масса встречных арб, ленинградские трамваи. Экскурсионная база с клопами, пыль, жара и духота...

В порту стояла туркменская парусная шхуна "Нау" - "Мусульманин", которая с грузом пустых бутылок отправлялась в Красноводск. Два дня Павел Николаевич провел в хлопотах, устроился, прожил на шхуне три дня, подружился с командой и заручился бумажками от Туркменского полпредства. Из Красноводска решил идти на остров Челекен, в Кара-Бугаз и в другие местности восточного побережья Каспийского моря, чтобы познакомиться с бытом туркмен-моряков, - материал в то время был еще совершенно не использован в литературе.

...С обложки небольшой книжки, страницы которой пожелтели от времени, смотрит на нас мужественный моряк в не совсем обычном наряде - полосатом тельнике и туркменском меховом головном уборе. Впрочем, ничего удивительного тут нет, Книжка так и называется - "Туркмены-моряки". Изданная около шестидесяти лет назад, она давно уже стала библиографической редкостью. А между тем именно она была первой ласточкой в ряду произведений советских писателей, посвященных Туркменистану. Ее автор - Павел Лукницкий.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

15.08.1929

С утра - на почте. Открытка от Тихонова и В. Эрлиха из Тифлиса, от 12.VIII.1929.

Комендант погранохраны Гриднев дает мне письменное разрешение отправиться на "Мусульманине" в Красноводск. Возвращаюсь на базу. Собираю вещи... в 10 часов вечера прихожу на "Мусульманин". Туркмены не спят приглашают меня на соседнюю лодку-"туркменку" "Красная Москва" слушать "скрепку" (скрипку).

Широкая каюта - во всю ширину судна. Дощатый пол, покрытый циновками, а по циновкам - кошмами. Вещи в кошмах, по бокам полочки - с посудой и мелкими вещами. Коротковолосый туркмен в чистых белых подштанниках и синей рубахе, скрестив ноги, играет на самодельной скрипке (тыква, железный прут для упора в пол, смычок из конских волос, слабый). Перед ним почему-то зеркало. Гости туркмен с соседних судов в каюте, в задумчивых позах, молчаливые, часть - на кошмах на крыше каюты. Звук скрипки так негромок, что сверху слышен только у люка... Слушают, свесив голову в люк. Те, кто наверху, иногда разговаривают, тихо, потом слушают опять. Когда скрипач кончает мелодию, кто-нибудь из туркмен его хвалит. Хвалю и я - есть за что хвалить, играет он чудесно типичная, оригинальная восточная музыка. Лунный свет. Огни Баку. Тихое море. Вечерняя прохлада, сырость. В каюте закипает самовар, меня долго спрашивают, где лучше пить - в каюте или наверху. Отвечать нейтральное не удается добиваются прямого ответа. Пьем чай на воздухе ("на холодок" - говорят туркмены).

Выпив чаю, кончив разговоры, переходим на "Мусульманина", с моего "разрешения" туркмены устанавливают навес из паруса (называется это "сделать холодок"). Ложимся спать, мне дают подушку, несмотря на мои протесты. Сплю прекрасно, только сквозь сон чувствую укусы комаров.

"Мусульманин" - 7 человек команды с командиром Ходжа-Кули Нуриевым. Все родом с острова Челекена.

16.08.1929

С утра до 2-х часов дня на парусной лодке "Мусульманин", у 26-й пристани. По случаю праздника погрузки нет, поэтому команде делать нечего. Выкупался. Потом - чай с хлебом, пью из своей кружки, мой сахарный песок, хлеб - команды. Разговоры, потом - запись дней, потом - сон, "в холодке".

Проснувшись, снова выкупался и пошел с Нуриевым в город. Сегодня день состязаний на плаванье; гребные и парусные команды водников, горняков, военного флота. Оркестр, мальчишки в воде, зрители на набережной, на пристанях, на шлюпках... С утра, кроме чая с хлебом, ничего не ел, хочу есть, но жду окончания состязаний. Состязания кончаются игрой в поло.

"Мусульманин" принадлежит отцу Ходжи-Кули - кузнецу с острова Челекена. На "усти-кают" (на крыше каюты), кружком, поджав под себя ноги, сидим, едим суп из громадной миски. С нами и капитан Бакинского порта (он временно живет в домике конторы на 26-й пристани). Суп - вкусный, с лапшой, картошкой и мясом. Едим деревянными ложками. Под миской маленькая круглая плетенка из соломы - скатерть (супра). Съели суп - едим отдельно второе блюдо: тоже мясо и картошку. Мне и капитану дают отдельную - одну на двоих - эмалированную тарелку. Капитан не ест, я съедаю все один. После обеда долгие разговоры о распределении фрахтовых денег между командой. Капитан часто по всем поводам восклицает мне: "Вот настоящая коммуна!"

Фрахтовые деньги здесь делятся на равные паи: вся команда получает по паю, один пай идет на продовольствие, один пай - в фонд, на ремонт судна и один - владельцу его.

17.08.1929, Баку

Проснулся около 5 утра от переполоха в порту: гудки, сирены, свистки, в "черном городе" - пожар! Горит нефтяная вышка. Еще темно. Пламя вышки как факел. Мы стоим - пятнадцать "туркменок" у 26-й пристани. Зашевелились пестрые, с цветочками, ватные, ситцевые одеяла, команды проснулись, повскакали с мест. В порту, на пристани - то же самое. Слышим: едут пожарные автомобили, трамваи, идет пожарный пароход. Столб черного дыма от вышки далеко в море... Восход солнца... Пожар потушен. Море - тихое, как розовое масло...

Пришли рабочие-грузчики, заканчивают погрузку "Мусульманина". Поэтому на судне полнейший переполох и сумятица. Подносят ящики с бутылками, бутылки вынимаются и складываются в трюм, каюту тоже заполняют до половины. В 2 часа дня погрузка закончена. Может быть, снимемся сегодня.