Вера Лукницкая - Пусть будет земля (Повесть о путешественнике)

И каждый вечер теперь у постели Коленьки воскресали разнообразные картины в увлекательных рассказах доктора-путешественника. Мальчик поправился от крупа и "заболел", заразившись от доктора... Африкой.

- Вернул мне ребенка, - не уставала всем повторять миловидная женщина, улыбаясь, и глядела на Елисеева широко открытыми немигающими глазами.

Позже они очень подружились и, несмотря на то, что и в Петербурге, и в Лесном не могли часто видеться, не теряли друг друга из виду. И в каждый свой приезд Елисеев продолжал навещать маленького друга Коленьку, все больше и больше увлекая его своими путешествиями. И когда Николай Велимуг в 1913 году будет возвращаться в Россию с бесценными экспонатами для Петербургской Академии наук и Кунсткамеры из своего третьего африканского путешествия, а розовые чайки южных морей сменятся северными птицами Балтики, он еще раз вспомнит человека, спасшего его в детстве от смерти и указавшего ему путь в Африку.

Сегодня к Елисееву приехали гости из Петербурга. Среди них - его родная сестра Людмила. Она была приглашена с другом, но приехала почему-то без него, чем очень взволновала чуткую Алису. Поиграла с ребятами Надеждиными, послушала музыку, потом рассказ брата о путешествии, но участия в разговорах не принимала. За ее обычной приветливостью и сдержанностью доктор улавливал некоторое смятение; он отнес его за счет того, что Людмила сегодня одна, и не придал этому значения. Но когда в течение целого вечера Людмила не произнесла ни слова и рано собралась уезжать, Александр Васильевич спросил ее о самочувствии. Сестра ответила, что им надо серьезно поговорить, но сегодня этот разговор не к месту, потому в четверг она заедет к нему в Петербурге...

Другой гость - его товарищ и спутник по поездке в Египет Андрей Гранов. Щеголеватый статный красавец ревниво относился к своему другу. Он прислушивался к доктору, но внешне старался казаться независимым во взглядах и суждениях.

Ему, наверное, было нелегко, потому что он не мог подражать доктору в его возвышенной целеустремленности из-за чиновничьей и материальной зависимости от высокопоставленного отца. Елисеев держался доброжелательно и всегда ровно, а у Гранова порой проскальзывали фальшивые нотки. Он даже мог в виде шутки "задираться" в разговорах по мелочам, чтобы показать свою особую, отличную от других близость с другом. Доктор прощал ему эти нелепые мелочи, ценя его чувство товарищества в совместных поездках, деловитость, смекалку и мучительные поиски самого себя.

Надеждины принесли с собой лукошко морошки, которую - они знали доктор обожал, особенно розово-янтарное варенье из этих родных ему северных ягод.

Женщины отправились хозяйничать.

- Мы ждем от тебя, Саша, невероятного, - сказал Гранов, удобно усаживаясь в кресле и вдыхая аромат свисающей по краю окна заморской гирлянды. - Я, собственно, и выбрался за город, чтоб послушать, как ты справился с необычной ролью в твоей поездке на Восток. Ты и словом не обмолвился об этом на Цейлоне. Я от отца узнал, что ты при перевозке переселенцев на Дальний Восток был назначен не только врачом, но и начальником партии.

- Признаюсь, мне было действительно нелегко в одном лице совмещать врача, переводчика, начальника партии переселенцев, добытчика и распределителя продовольствия, лектора, затейника и еще... священника.

- Вот это да! - вскрикнул Миша и захлопал в ладоши.

Вся компания тоже оживилась.

- Подожди, подожди, все по порядку. Как же ты справился со всем? Это же не твое амплуа.

- Ты-то знаешь, Андрей, как давно я мечтал посетить манившие меня наш Уссурийский край, Цейлон, Японию. Правда, я не думал, что мне придется помимо врача и переводчика еще чем-то заниматься на пароходе. Об этом я узнал уже в Одессе. Государство оплатило мне командировку. И чтобы увидеть тот отдаленный край, я согласился выполнять все эти обязанности и ничуть не жалею... Во время плавания мне удалось наблюдать за тысячами русских людей, никогда не выезжавших за пределы родной деревни и перенесенных под тропики при самых исключительных условиях. Это самое, как ты говоришь, "амплуа" давало мне такую возможность.

Елисеев остановился, улыбнулся и добавил:

- А потом я, конечно, полез в дебри тайги... Так что, Андрей, в этом бурлящем мире все может случиться. Даже то, что кажется на первый взгляд невероятным.

- Но согласись, большинство смертных "бурлят", подобно деревьям, на одном месте.

- Деревья не бурлят. Они поют в лад в хоре земных песен, они знают свое место. Но я постараюсь ответить тебе. Когда Геродота две тысячи триста лет назад спросили: "Друг! Для чего ты ходишь по свету? Какая тебе от этого выгода?" - неутомимый путешественник и писатель ответил: "Я не ищу никакой выгоды. Но я не могу сидеть у себя в углу. Не могу! Сидеть в своем углу еще тяжелее, чем плавать по бурному морю!"

В те времена греки называли себя "самым лучшим народом". Всех других они считали варварами. Но каждый из тех других народов считал "лучшим" себя. А вот Геродот, побывав и у финикиян, и у персов, и у евреев, и у скифов, научившись разбираться в людях, ценил и уважал все народы. Он говорил: "Хорошее - везде хорошо, а худое - везде худо".

Так бесконечно давно были определены два основных качества подлинного путешественника, движимого любовью к Знанию: бескорыстие и человеколюбие.

"Придет время, когда то, что теперь от нас скрыто, будет выведено на свет упорным трудом человека, - писал древний римский мудрец Сенека. - Наши потомки будут удивляться, что мы не знали таких простых вещей!"

Так было определено третье качество подлинного путешественника - труд.

- Ах, Саша, вечно ты со своим предназначением, со своим местом в жизни, с неотъемлемостью от природы. Ты - чудак. Все за горизонт смотришь. Посмотри хоть раз вокруг себя. Люди живут своими земными радостями проще, легче... А ты... Я недавно прочел мои записи. Десять лет назад в Египте ты был таким же; помнишь, противопоставлял себя человечеству с его влечениями, слабостями.

- А я тоже за предназначение, как Александр Васильевич! - раздался голосок Наташи.

- Разве я мог рассчитывать, уважаемая мадемуазель, - наигранно отчеканил Гранов, - на ваше расположение? Вы так слепо увлечены идеями вашего учителя. Я ведь не ошибся - учителя?

- Все, что делает Александр Васильевич, прекрасно! Разве вы этого не видите? - покраснела Наташа и от обращения "барышня" и от слов "слепо увлечена".

- Прошу великодушно простить, позвольте мне, - робко начал старший Надеждин.

Все примолкли, потому что обычно Иван Федорович предпочитал молчать и внимать.

- Мне кажется, вы допускаете ошибку, Андрей Георгиевич. Александр Васильевич не противопоставляет себя миру, а единится с ним. Романтическое противопоставление природы тесноте людских обществ действительно в рассуждениях нашего доктора есть. И видится ему, простите, величайшей ошибкой и непоправимой трагедией жизнь человека, променявшего природную волю на мирской плен. То, что люди считают "земными радостями", оправдывая их разнообразными формами, - это, по философии доктора, отход от мира, от самих себя.