Вера Лукницкая - Пусть будет земля (Повесть о путешественнике)

- J'ai le m me fils que toi en Bretagne! Il s'appelle Jean-Paul! Allons ensemble, gar on! On y va!*

Форма якоря, висящего над водой, напоминала гигантскую букву неведомого алфавита, таинственный знак неведомых земель.

Саша подумал о том, что вот можно пойти на корабль и поплыть. И приплыть к мальчику Жан-Полю. Он не мечтал стать моряком. Голос моря нашептывал ему об иных землях и странах. Сердце Саши принадлежало лесам, ручьям, птицам, зверям, жукам.

Во дворе гимназии рос огромный дуб. Зимой двор был занесен снегом. В зимний солнечный день на длинной ветке дуба усаживались в ряд вороны. То одна, то две птицы медленно взлетали в синеву. Саша глядел на плетение ветвей, на слепящий снег.

"Пора, брат, пора... туда..." Ему казалось, что эти слова возникали в его голове. Но это читал его друг Гибсон, стоя у доски.

Птица, растаявшая в синеве неба, весенний ручей, журчащий во дворе, солнечный луч, упавший в коридоре гимназии, - все это было для Саши путешествием. Путешествием дышали и строки поэта, которые он сейчас слушал: "И вымолвить хочет: давай улетим!" Путешествием были и леса Свеаборга. Саша с нетерпением ждал летних каникул, мечтая вырваться из каменной гимназии, чтобы снова и снова идти по дорогам, которые он еще не исходил с Петром.

Старый солдат не знал детских игр. Он учил мальчика тому, что умел сам. К девяти годам Саша стрелял лучше самого Петра. Умел ставить силки на птиц. Костер разжигал при любой погоде. Ходил всегда налегке. Лазил по скалам в ветер, в дождь. Бегал по росе босиком. Не знал простуд. В гимназических драках никогда не участвовал. Но когда мальчишки начали его подстрекать, будто он не дерется, потому что трус, и однажды набросились на него, он сбил их с ног первыми же ударами. Они отступили и больше его не трогали.

Наконец долгожданные каникулы. Саша в первый же год окончил второй класс Кронштадтской гимназии. В течение всего учебного года тоска по лесу одолевала его. И теперь каждое утро он просыпался в пять и шел далеко, на лесные поляны, встречать поднявшееся уже солнце.

В этот раз он ушел из крепости чуть позже... Лес уже пробудился и пел свою утреннюю многоголосую песню. Северное солнце прогуливалось над деревьями, высвечивая цепкими лучами строгие и нежные картины: прозрачные листья молодых деревьев, земляничный куст у замшелого ствола, полянку с сочной травой. А Саша все шел и шел. Ему было интересно все в его стране Финии. Петр говорил: "Финн пришел", "Финн плывет", "Финн продает".

Саша его тогда спрашивал:

- Почему финн? Тогда, значит, Финия - не Финляндия.

Так у Саши и осталась Финия, его Финия - мшистая, смолистая, сырая и прохладная. И сейчас в терпком хвойном лесу прохладно, хотя и лето в полном разгаре. Да и самая ясная погода все равно водянистая, в солнечный день здесь думаешь: "Пойдет дождь, пойдет дождь". Но сегодня Саша забыл об этом.

Меж озер вдруг выступили мрачные, облепленные влажными мхами, обросшие папоротниками, то похожие на скирду сена, то уходящие в самое небо валуны. Они глядели в сине-зеленые воды озер, причудливо отражаясь в ряби, и казались живыми коричневыми существами. Позже Саша узн ет, что много лет назад березы и сосны его Финии, поглядывая на скользкие холодные глыбы, будут вспоминать о ледовом пришельце.

Солнце золотило ветви и пробивалось к влажным ароматным высоким травам. Саша шел быстро и на весь лес звучно читал стихи Боратынского*, которые выучил для гимназического праздника родного края:

Суровый край; его красам,

Пугаяся, дивятся взоры;

На горы каменные там

Поверглись каменные горы.

По дряхлым скалам бродит взгляд:

Пришлец исполнен смутной думы,

Не мира ль древнего лежат

Пред ним развалины угрюмы?

Но Саша совсем не походил на пришельца исполненного смутной думой. Саше было так хорошо! Он был в сапогах, с мешком за плечами и даже с пистолетом! И его все-все интересовало. Вот, например, над каждым болотом, куда ни глянь, тучи комаров. Они мучают все живое. Люди, правда, придумали накомарники. А каково бедным лисицам, которые прячутся в крупнолиственных травах? И даже медведей, наверное, не спасает их толстая шкура от укусов назойливых насекомых. Интересно, а зачем комары? Они только кусают или пользу какую-нибудь приносят?

Но сегодня Саша во власти другого удивительного "народа" - муравьиного. Вчера, когда он ходил в лес вместе с Петром, они увидели возле скал бурую пирамиду среди зеленой травы. Земляная пирамида шевелилась. В глазах рябило от тысяч и тысяч двигающихся муравьев.

Саша долго стоял, не мог оторваться от этого удивительного зрелища, потом присел и стал внимательно наблюдать. Муравьи сновали так быстро и так целенаправленно, как будто получили определенное задание. У каждого, казалось, были "свои дела".

Петр слишком хорошо знал мальчика, потому не стал его отрывать, а, оставив у муравьиного холмика, пошел поискать ягод для своего любимого питомца.

Возвращаясь, старый солдат долго примеривался, ища точку опоры, чтобы по скользким мшистым кочкам перескочить дряное болотце. Когда он, преодолев и болотце, и холм за ним, оказался у скалы, Саша, завороженный, прошептал:

- Гляди, Петруш, они умные!

- Ясное дело, Александр Васильевич, - отвечал солдат, - тварь Божья. Только отошли бы вы, а то и так сюртучок свой замазали на болоте, а тут еще они замарают.

- Как это они замарают?

- Кто их знает! Навалятся-ка все сразу, вишь, сколько их - целая армия! - Петр смеялся. - Кислотка у них есть такая. Люди сказывают: пользительная.

Саша взглянул на старика, тот все улыбался.

- Да ну тебя! Вот, смотри!

Муравьиный народ был занят своей жизнью. Несколько насекомых тащили к своему дому дохлую осу. По утоптанной дороге непрерывной шеренгой бежало множество муравьев. Саша осторожно положил на их пути подсохший лист лопуха. Муравьи добегали до него, упирались в то место, где пролегала их трасса, и начинали суетиться. Потом находили свою дорогу. Саша заметил, что дорога оказывалась той же проложенной ранее трассой, только по верху листа. "Каким образом шестиногие пешеходы находят свой дом?" - думал Саша. Он поднял лопух и заметил кое-где капельки, оставленные муравьями. Он снова положил тот лист на пути насекомых, но немного повернул его. Муравьи долго копошились возле листа, потом все-таки нашли проложенный под листом свой старый, испытанный маршрут и уверенно побежали к дому по листу, время от времени прижимаясь к нему брюшками и оставляя на нем крохотные пятнышки.

Саша обошел вокруг кучи, ничего не понимая. Во все стороны от муравейника были проложены муравьиные "трассы".

- Как они прокладывают эти дороги, Петруш?

- Мамаша заругает, пора нам, Александр Васильевич!

- Ну, Петруша!

- Пора, ангел мой! Христом Богом прошу. Солнце, вон, уже опускается.