Елена Коровина - Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства

«Собираешься передать принцу письмо? – деловито спросил граф. – Но как? Мачеха написала, что император Карл узнал о вашем романе и дал указание страже глаз с него не спускать. Интересно, кто известил Карла, не наша ли ведьма?» Маргарет всхлипнула. «Не реви! – бросил Вальдек. – Я помогу! Дам гонцов, которые пронесут твое письмо мимо любой стражи».

Через час Маргарет робко вышла из дома. Вальдек ждал, прислонившись к косяку ворот: «Вот, сестрица, мои рудничные гномы!» Граф свистнул, и из-за угла появились несколько крошечных существ – сгорбленных, седых, одетых в лохмотья. Красавица Маргарет ахнула и в ужасе схватилась за рукав брата. Тот захохотал: «Чего испугалась? Это не нечистая сила, а обычные рудничные дети. Работают у меня по 12 часов в горе, света божьего не видят, вот и вырастают седыми и скрюченными. Зато как свои пять пальцев знают и горы, и все потайные ходы в округе. Твой принц, Маргарет, дожидается возвращения отца в замке на южном склоне горы. Сможете отнести туда письмо, гномы?» – грозно рявкнул Вальдек. Крошечные «гномы» склонились ниже низкого: «Да, господин!»

Однако о переписке узнал император Карл. В гневе он написал письмо мачехе Маргарет. Пусть та, как сможет, прекратит тайную переписку! Глядя на двух доверенных охранников Филиппа, которые доставили ей письмо, Шарлотта поежилась, но проговорила с улыбкой: «Я во всем разберусь, господа. Маргарет не причинит больше хлопот. Император будет доволен!» Стражи переглянулись, и старший спросил на ломаном немецком: «Что вы предпримете?» Шарлотта засмеялась: «Не бойтесь, я не убью падчерицу. Я просто угощу ее яблоками. Мой садовник умеет начинять их какой-то гадостью, от которой сводит желудок, чтобы отваживать мальчишек, ворующих яблоки по чужим садам. Так что, попробовав мои гостинцы, Маргарет станет не до сочинения любовных писем!»

На следующий день Шарлотта собралась в дорогу. Садовник передал ей мешочек: «Чтобы отвадить воров, положите яблоки под деревья. Только сами в рот не берите! А то вчера ваши друзья-испанцы их рассматривали, я уж испугался, а ну как в рот потянут? Будут потом животом маяться!..»

Не дослушав садовника, Шарлотта пришпорила коня и налегке помчалась в горы. Вальдек встретил мачеху нехотя. Перекинувшись с ним парой слов, она поднялась к падчерице. Маргарет вскочила, испуганная, но мачеха улыбалась: «Принц Филипп просил проведать тебя и передать гостинец!» И Шарлотта протянула девушке яблоко.

Через час граф Вальдек зашел навестить сестру. Она лежала на кровати – глаза раскрыты, лицо белее снега, пальцы сжаты. Граф только взглянул и выбежал. Уже через несколько минут он привязывал мачеху к трем самым сильным скакунам. Она вырывалась и кричала: «Клянусь, я не травила яблок! Это сделали испанцы!»

Кони рванулись в разные стороны. Зрелище было ужасным, но Вальдек стоял и смотрел, прислонившись к воротам конюшни. Потом он поднялся в комнату Маргарет и вынул из ее сжатых пальцев засохшую алую розу. Снова спустился в конюшню и громко свистнул. Появились «гномы». «Проведите меня в замок к Филиппу!» – крикнул граф.

…Через неделю в Бад-Вилдунген приехал император Карл V и повелел принцу вернуться в Испанию. Там по желанию отца Филипп вступил в династический брак с королевой Англии Марией I. Она была нехороша собой и старше мужа на 11 лет. И хотя молодой принц нравился Марии, ни о каких чувствах с его стороны не могло быть и речи.

В 1556 году Карл передал испанскую корону своему 29-летнему сыну, и тот начал править под именем Филипп II. В первую же ночь после коронования Филипп приказал повесить двух охранников, что некогда ездили с ним в немецкий город Бад-Вилдунген. А потом последовал приказ, отменяющий церемонию подношения королю торжественных букетов. Цветов Филипп не терпел до самой смерти – особенно белых и алых роз…

Вот уже второй век мир будоражит тайна одной из самых мистических книг – старославянской «Велесовой книги», рассказывающей о ритуалах и магии славянского язычества. Однако историки настаивают, что эта книга не только не является оккультной, но поддельной. Называется даже имя автора – Александр Иванович Сулакадзев, который в первой половине XIX века лично сочинил и написал не одну «старинную рукопись».

Был он известен всему Петербургу начала XIX века как историк-любитель и рьяно занимался исследованием древнерусской культуры, российскими обычаями и обрядами. На основании старинных рукописей он писал собственные книги, расшифровывал рукописи, вводя их в научный оборот. «Он собирал старину и редкости, – писали современники, – коллекционировал то прялки, то одежду, то черепки, то поделки». Он даже занялся изучением магических обрядов, стал поклонником графа Калиостро, составлял ритуалы вызова духов. Предки его были грузинскими дворянами, приехавшими ко двору Петра Великого в посольстве царя Вахтанга VI, так что кроме Древней Руси Сулакадзев питал тягу и к прошлому иных российских народностей. Грузинская фамилия звучала трудно запоминаемой, так что во всех документах значилась по-разному: Сулакадзев и Суликадзев, Салукадзев и Салакатцев и еще бог знает как. Но иногда Александра Ивановича звали «по матери» – уроженке Рязани – Боголеповым.

В юности Александр служил в гвардии, потом вышел в отставку и стал жить на широкую ногу в собственном особняке. У него собиралась вся историческая элита, антиквары и собиратели Петербурга. Заслуги Сулакадзева были признаны в авторитетных научных кругах. Произведения древнерусской литературы в то время были редкостью, сведения о древнейшей истории также, а счастливец Сулакадзев сумел раскопать несколько ярчайших рукописей.

Рукопись в стихах «Боянова песнь Словену» произвела сенсацию. Еще бы! Ведь Боян упоминается в легендарном «Слове о полку Игореве», но больше никаких сведений о нем нет. И вдруг – находка Сулакадзева! Рукопись тут же окрестили «Гимном Бояна» и начали уговаривать Александра Ивановича издать ее. В 1810 году «Боянов гимн» и «Изречения новгородских жрецов» (тоже найденные Сулакадзевым) изучали историки и писатели Г. Державин, А. Шишков, А. Оленин. Державин написал: «Если справедливо недавнее открытие одного славено-рунного стихотворного свитка I века и нескольких произречений V столетия новгородских жрецов, то они принадлежат к роду мрачных времен стихосложения». В своей публикации Державин привел рисунок свитка и указал, что «подлинники на пеграмине находятся в числе собраний древностей у господина Сулакадзева».

Вскоре Сулакадзеву снова повезло. Он сумел найти новое чудо древней летописи – «Перуна и Велеса вещания в Киевских капищах жрецам Мовеславу, Древославу и прочим». Газеты вновь запестрели статьями о язычестве, древних рунических письменах, старинных обычаях. Поэты, писатели и драматурги охотно ввели в свои произведения имена, открытые в свитках Сулакадзева: Вадим, Стоян, Урса, Угоняй. Словом, благодаря находкам Сулакадзева возникла не просто тяга к древней истории, но и проявились детали, новые даты, события. История начала твориться прямо на глазах.