Жан-Люк Энниг - Краткая история попы

Итак, хотя слова fessee (порка) и fesse (зад) не однокоренные, они определенно очень «привязаны» друг к другу. Пожалуй, это была любовь с первого взгляда. И правда, что может быть нежнее и доверчивее попы? Кто еще готов так смиренно сносить удары, храня — один Бог знает почему! — преданность хозяину? Порка для попы — то же, что пощечина для щеки, хотя между ними существует еще более тесная связь: в период с ХIII по ХVII век слово (пощечина) во французском языке значило щека. «Пощечина» родилась из «щеки», вскочила на ней, как фурункул. Под пощечиной подразумевался удар ладонью или тыльной стороной руки по щеке. Мы не случайно сравнили задницу и щеку: ими часто восхищаются в равной мере — пухлые щеки уподобляют ягодицам, а красивую задницу называют «щекастой», рвутся отшлепать ее, надавать ей пощечин. Порка, во всяком случае в словарях, пережила свой расцвет в XVII веке. В то время она царила повсеместно. Школьники пороли чепуху, извозчики драли своих лошадей, портнихи распарывали швы, а подвыпившие молодые красавицы, как пишет Реньяр [58] Жан Франсуа Реньяр (1655-1709), французский драматург-комедиограф и романист. , хлестали шампанское и к концу обеда становились очень нежными. Общество во времена Людовика XIV терпеть не могло стоять на месте и не скрывало этого, люди то и дело пришпоривали жизнь.

Считается, что королевская порка — как и порка патриотическая — доставляет удовольствие только порющему. Лишь в XIII веке — сравнительно недавно! — предположили, что удовольствие получает и другая сторона. Вспомним, как Екатерина Медичи использовала летучий эскадрон своих фрейлин. В мае 1577 года королева устроила праздник в Шенонсо, на котором, по свидетельству Пьера де Летуаля [59] Пьер де Летуаль (1546-1611) — французский мемуарист. , самые красивые и добродетельные придворные дамы — полураздетые, с распущенными, как у девиц, волосами — участвовали в церемонии. Брантом [60] Пьер де Бурдей Брантом (1540-1614) — французский придворный, писатель, мемуарист и биограф. , охочий до пикантных подробностей, уточняет: королева была развратна от природы и, «дабы еще сильнее разжечь желание, приказала раздеть дам и упивалась их наготой, потом она принялась шлепать их по ягодицам, тех же, кто в чем-то провинился, секла розгами; королеве нравилось, как дергаются и извиваются их тела под ударами, она наслаждалась тем, что их зады словно бы получали удовольствие от экзекуции». Бывало и так, добавляет он, что Екатерина «просто приказывала дамам задрать платье — панталон тогда не носили — и шлепала или хлестала их по ягодицам, заставляя смеяться или плакать. Зрелище так разжигало ее аппетит, что после порки она часто отдавала их в руки какому-нибудь сильному и крепкому кавалеру».

«Какой темперамент!» — восхищается Брантом.

Не исключено, что революционная порка имела примерно ту же подоплеку. На одном эстампе 1791 года изображена сцена наказания монахини: палача и жертву окружает толпа зрителей, многие зеваки вооружены лорнетами, другие застыли от изумления. Монахиня, нагнувшись, преподносит публике свой зад, словно освещенный лучами солнца монстранц [61] Монстранц — готическая дарохранительница. , как подсолнух или небесное видение. Стишок под картиной гласит, что монахинь искали повсюду—в дортуарах, кельях, часовнях и монастырских подземельях — и пороли без стыда и совести, иногда до крови. В эпоху Террора подобные публичные наказания были распространены повсеместно. Олимпия де Гуж [62] Олимпия де Гуж (ум. 1793) — французская публицистка, одна из родоначальниц феминизма, автор «Декларации прав женщины и гражданки» (1792). Погибла на гильотине. чудом избежала унижения, а вот Теруань де Мерикур [63] Теруань де Мерикур (1762-1817) — деятельница французской революции, известная своей эксцентричностью (одевалась амазонкой и пр.). В эпоху якобинского террора призывала к умеренности и протестовала против излишних жестокостей. «якобинские мегеры» выпороли в мае 93-го на Террасе фельянов в Тюильри. Случайное появление Марата, которого неистовые гражданки почитали как бога, остановило эту ужасную экзекуцию, но Теруань, пишет Мишле, сошла с ума, превратилась в «омерзительное животное» и окончила свои дни в госпитале Сальпетриер.

Антиклерикализм, как мы знаем, шел рука об руку с похотью, и мир, по словам отца Дюшена [64] Луи Дюшен (1843-1922) — французский католический священник, богослов и историк древней Церкви. , ничего не имел против того, что его поборники «вбивали» патриотизм в души старых ханжей и святош, как сами они когда-то «учили» аристократическим манерам своих воспитанниц. Кто-то даже не поленился составить весьма игривый реестр жертв революционной порки. Вот список церковных задов, отхлестанных рыночными торговками и обитательницами Сент-Антуанского предместья в 1791 году:

«Францисканки с улицы дю Бак: шестьдесят высохших, пожелтевших задов, похожих на заплесневелые тыквы.

Сестры ордена Драгоценнейшей Крови Христовой явили миру совсем другие зады — белые как снег и круглые. Один гражданин, присутствовавший при наказании, уверял, что в тот день пороли самые красивые задницы столицы. Серые монахини приходов Сен-Сюльпис, Сен-Лоран, Сент-Маргарет, Ла-Мадлен и Сен-Жермен-л'Осеруа не избежали общей участи, и зады их были до ужаса уродливыми и черными, как у кротов.

Зады кальварианок оказались смуглыми и толстыми — их вполне можно было бы принять за ягодицы патриоток, не будь они прикрыты черными одеяниями.

Точный подсчет гласит, что всего выпороли 621 ягодицу, или 310 с половиной задов, поскольку у казначейши мирамионок оказалось всего одно полушарие».

Может ли благодать снизойти на человека через попу? Судя по всему — да. Первым порочный экстаз испытал в 1723 году Руссо. Когда ему было одиннадцать лет, он жил в Боссе, близ Женевы, в доме пастора Ламберсье. Однажды дочь священника выпорола его. Наказание странным образом еще сильнее привязало его к экзекуторше. «Я обрел в боли, — пишет Руссо («Исповедь», I), — и даже в стыде некую чувственность, которая поселила в моей душе желание, а не страх снова понести наказание от той же руки». Вторая порка мадемуазель Ламберсье стала и последней: заметив, что мальчик нимало не боится наказания, она объявила, что процедура ее слишком утомляет, и отказалась от нее. Руссо впал в отчаяние. Он ощущал себя жертвой «странного навязчивого пристрастия, доводившего его до безумия».

Философ исписал целую страницу интимными признаниями, которые дают понять, что то наказание в детстве определило его вкусы и пристрастия на всю оставшуюся жизнь. «Лежать на коленях властной любовницы, повиноваться ее приказам, молить о прощении — все это доставляло мне острейшее наслаждение, и чем сильнее живое воображение разжигало мою кровь, тем более робок я был». В подобной ситуации любовь, как и сердце, разгорается медленно, умерщвление плоти происходит бесконечно, и страдания немыслимы. Фрейд, как мы знаем, считал болезненное возбуждение ягодиц «одной из эрогенных причин пассивной склонности к жестокости».