Сергей Ушакин - Веселые человечки: культурные герои советского детства

Оговоримся, что нарочитая яркость и даже пестрота мультфильма, по-видимому, не могли быть адекватно оценены всеми юными советскими зрителями в силу отсталости государства по части оснащения бытовой техникой. Коллега-славист, проведший ленинградское детство в 1980-е годы в квартире с черно-белым телевизором и покинувший СССР юношей, рассказывал об испытанном им шоке после случайного пересмотра мультфильма Хитрука в оцифрованной лазерной копии. Данный фактор следует брать в расчет, говоря о тонкостях восприятия теле- и кинопродукции потребителем брежневской эпохи в целом.

Отчасти об этом же на материале русской литературы пишет Татьяна Ковалева в статье «Поэт Незнайка, малыши и малышки на сцене русской поэзии для детей» (Новое литературное обозрение. 2005. № 76. С. 218–237).

Ср.: «Мишка-задира» (1955), «Медвежонок на дороге» (1965), «Медвежонок Римцимци» (1966). В работе над некоторыми из них принимал участие и сам Хитрук в качестве художника-мультипликатора: вспомним макабрических белых медведей из «Цветика-семицветика» (1948) или иронически изображенного плюшевого мишку-«конферансье» в мультфильме «Необыкновенный матч» (1955).

Эскиз В. Чижикова был утвержден в качестве официального талисмана в декабре 1977 года. Мишка стал персонажем серии мультфильмов «Баба-яга против!» («Союзмультфильм», 1980).

Письмо Хитрука Заходеру, 23 октября 1970 года.

«На кого похож Винни-Пух?» // Советская культура. 1977. № 69.26 августа. С. 6; Советская культура. 1977. № 77. 23 сентября. С. 5–6.

Гармоничность негармоничного в случае неуклюжего Винни-Пуха оказалась в полном соответствии со средневековой теорией пропорциональности, когда «простая согласованность отдельных частей привела к формированию целостного образа и формы» (Эко 2004; 59).

В художественном решении Бориса Диодорова и Геннадия Калиновского (1978) Винни-Пух и его друзья гораздо ближе к голливудским прототипам. Курьез данного издания состоит в том, что на его страницах представлены два разных стиля — первая серия выполнена в черно-белой графике тушью (назовем ее «голливудской»), вторая — в акварельной технике и более загадочна (в стилистике норштейновского «Ежика в тумане»)… Тираж этого издания составил 300 000 экземпляров — в два раза больше, чем книги с иллюстрациями Алисы Порет.

Письмо Ф. С. Хитрука от 23 октября 1970 года. К сожалению, в этом месте Заходер купировал более развернутое хитруковское объяснение образа Пятачка.

Письмо Ф. С. Хитрука от 23 октября 1970 года.

Там же.

Если в тексте Милна Кролик еще слегка сентиментальничает (упрекая застрявшего Винни-Пуха вполне по-дружески: «Ты, дружок, занял у меня почти всю комнату…» — и предлагая вешать полотенца ему на задние ноги, чтобы они не торчали совершенно зря), то в мультфильме веселость Кролика быстро сменяется нервным раздражением. Так же, в отличие от милновского текста, где Кристофер Робин ласково шепчет: «Ах ты, глупенький мой мишка!», рассудительного Винни-Пуха у Хитрука меньше всего можно заподозрить в глупости.

Ср. понятие «подполья» в русской идиоматике как «полулегальной активности». В визуальном плане избушка на дереве, совмещенная с подземельем, могла быть навеяна ранее встречавшейся в анимационных детских лентах моделью (например, «Черепаха и Кролик» / The Tortoise and the Hare, 1935). Другой прием Хитрука — визуализация грамматических ошибок. В отличие от надписи без единой ошибки перед домом Кролика, призыв вытирать ноги на коврике у жилища Совы немедленно компрометирует героиню. Без сомнения, жилища героев и их декорации в полном смысле слова являются «говорящими» (так, на створках окон домика Пятачка нарисованы два сердечка, символизирующие мир и дружбу).

Письмо Ф. С. Хитрука от 23 октября 1970 года. Заходер заключает. «Выдав героям эти умопомрачительные характеристики (сказать по правде, они мне иногда казались его автохарактеристиками), режиссер оптимистически заключает: „По-моему, может получиться неплохое трио“» (Заходер 2002, 217–218).

Американского Винни Пуха в фильмах 1960-1970-х годов озвучивал Стерлинг Холлоуэй (Sterling Holloway, Jr.), в послужном списке которого к тому времени насчитывалось участие в более чем ста фильмах и телевизионных шоу. Холлоуэй, чей голос стал диснеевской фирменной маркой, среди прочих анимационных ролей озвучил Каа («Книга джунглей») и Чеширского кота («Алиса в стране чудес»).

Ия Саввина снялась также в фильмах «Кроткая» (1960), «Анна Каренина» (1967), «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж» (1967), «Служили два товарища» (1968). Школа Мейерхольда предопределила последующую творческую судьбу Гарина, его склонность к буффонаде и жанру сатиры (у него был запоминающийся гнусавый голос с характерными «наставительными» интонациями, благодаря чему Гарин также много работал на радио).

Вайнберг окончил две консерватории (Варшавскую по классу фортепьяно, 1939; Белорусскую по классу композиции, 1941), написал несколько балетов и опер, музыку для театра, многочисленные романсы. До прихода к Хитруку композитор успел поработать на постановках фильмов «Летят журавли» (1957) и «Гиперболоид инженера Гарина» (1965).

На этом фоне практически не выделяется даже нетривиальная для советской мультипликации инструментовка (например, издевательский джазовый контрабас, отбивающий ритм в песенке «Вот горшок пустой!..»). Если несчастный Ослик одиноко стоит у лужи, то звучит жалобная скрипка («Винни-Пух и День Забот»). Напротив, в картине «Фильм, фильм, фильм» (1968) песни за кадром исполняет ВИА «Сокол», по рок-н-ролльному ритму, энергичности текстов и электрогитарному сопровождению — отечественный аналог модных «Битлз».

Заходер ориентировал каламбур на школьный словарь советского младшеклассника. В русском переводе английское выражение он переиначил в «обычная процедура» / «Бычья Цедура».

По точному определению Е. Мигунова, в некоторой рафинированности монтажа и сухости изображения у Хитрука присутствует «пружинная хлесткость, аппетитность статик, внутренний, потенциальный, зарождающийся в зрительских головах подтекст. Не поверхностный, а именно органично возникающий — как по волшебству. Рисованные персонажи живые — не потому, что двигаются, а потому, что думают». Воспоминания художника-постановщика Евгения Тихоновича Мигунова датированы 30 октября 1982 года, но впервые опубликованы лишь спустя два десятилетия (Мигунов 2002).