Максим Дубаев - Рерих

После приема все гости на автомобилях в сопровождении мотоциклистов отправились в городское управление, где в 3 часа 45 минут были приняты мэром Нью-Йорка господином Джеймсом Уолкером. Гектор Фуллер представил Николая Константиновича мэру, назвав его величайшим ученым и исследователем, способствующим делу мира.

В ответ Н. К. Рерих сказал, что рад вернуться в Америку, о которой он всегда говорил с любовью, неся по Азии американский флаг. Мэр в свою очередь назвал Н. К. Рериха «посланцем доброй воли», добавив, что приветствует его от имени семи миллионов жителей города Нью-Йорка. Затем все отправились в новый дом Н. К. Рериха.

Уже на следующий день газета «New York Times» напечатала статью, где о Рерихе говорилось, как о величайшем ученом, исследователе Азии, и ни слова — как о художнике. Прочитав эту статью, Николай Константинович был очень недоволен:

— Все говорят об ученом, исследователе, а о художнике — ни слова. Скоро скажут!

В неофициальной беседе с мэром профессор Рерих рассказывал ему, что самый первый небоскреб был сооружен в Тибете еще в XVII веке, и он счастлив, что такой небоскреб, как «Мастер-дом», построен в Америке.

В «Мастер-доме» не все устраивало Н. К. Рериха. Вначале предполагалось вершину здания украсить буддийской ступой, таким образом дом превращался бы в настоящий Буддийский центр — резиденцию западного Далай-ламы. Но ступа не получилась, и вместо нее выстроили обыкновенный шпиль, лишь слегка походивший на буддийское культовое сооружение.

Внимательно осмотрев помещения, Николай Константинович очень расстроился, а увидев рисунок потолка в вестибюле музея, сказал, не выдержав, что, мол, раньше была «линия», а теперь «дизайн». Потолок «Восточного Зала», где проходил прием, ему также не понравился, Николай Константинович тут же решил одно окно замуровать, так как оно портило торжественный вид зала. Н. К. Рериха приводили в уныние кривые потолки, неровные окна, а осмотрев на верхних этажах маленькие комнаты — квартиры для сотрудников, он уже совсем тихо произнес:

— Это прямо ужасно.

Закончив экскурсию по дому, Николай Константинович почувствовал себя плохо и только и смог, что вымолвить:

— Черт знает что настроили внутри и снаружи.

И уехал в гостиницу.

На следующий день, понимая, что перестраивать уже ничего нельзя, он придумал всему оправдание: «Дом построен по современным условиям жизни».

Н. К. Рериху предстояло ехать в Вашингтон на встречу с президентом Соединенных Штатов Америки Гербертом Гувером. Будущую встречу обсуждали заранее все сотрудники рериховских учреждений и в конце концов пришли к выводу, что Николаю Константиновичу пока не нужно везти в подарок президенту свою картину, а сделать такое подношение в октябре, когда состоится торжественное открытие высотного здания Музея Рериха — тогда все газеты заговорят и о подарке, и о художнике. Таким решением Николай Константинович был недоволен, но поддался на уговоры и не взял с собой в Вашингтон ни одной из своих картин.

24 июня 1929 года в 4 часа дня в Нью-Йорк пришла телеграмма от Н. К. Рериха, в ней говорилось о чудесном приеме у Гувера, о том, что Америка может гордиться таким президентом и что Гувер предложил ему стать гражданином США.

На следующий день выяснились подробности этой встречи. Во время аудиенции присутствовали: конгрессмен Сол Блюм (Bloom), Луис Хорш и Юрий Рерих, но на встречу не была приглашена журналистка Фрэнсис Грант, так как Блюм был против этого. Президент подробно расспросил Н. К. Рериха про Урумчи, поинтересовался возможностями торговли с Китайским Туркестаном и Тибетом. Николай Константинович был раздосадован тем, что Блюм все время вслушивался в разговор и не давал ему поговорить с Гувером приватно. Мало того, Блюм постоянно намекал художнику, чтобы он преподнес какой-нибудь подарок президенту. Николай Константинович очень жалел, что не взял картину с собой, и попросил Гувера принять от него в дар одно из его полотен, которое вышлет ему по возвращении в Нью-Йорк. Так он и сделал. Однако уже 2 июля пришло письмо из Вашингтона от секретаря Гувера Акерсона о том, что президент не может принять такой дорогой подарок от Н. К. Рериха. На отосланной Николаем Константиновичем картине стояла печать, где была указана сумма страховки в 10 тысяч долларов. Это поставило президента в неловкое положение — либо считать картину взяткой, либо необходимо заплатить эту сумму художнику. Николай Константинович был потрясен и немедленно командировал в Вашингтон Луиса и Нетти Хоршей, чтобы они встретились с секретарем Гувера и объяснили ему, что 10 тысяч долларов — это просто сумма страховки за картину, самовольно установленная агентом при ее отправке. В тот же день все благополучно разрешилось. Вечером позвонил Луис Хорш и сообщил, что Акерсон принял картину для Гувера на условиях, что Н. К. Рерих напишет письмо, что картина не имеет никакой коммерческой ценности. Рерих назвал это идиотизмом, но согласился, чтобы не обострять отношения с Белым домом.

21 августа Святослав Рерих прислал телеграмму, что он в скором времени приедет в Нью-Йорк. 29 августа 1929 года он осмотрел «Мастер-дом» и, в отличие от Николая Константиновича, остался вполне доволен новым высотным зданием.

27 сентября 1929 года, в одном из залов Музея Рериха, под руководством Г. Д. Гребенщикова прошло первое собрание сибиряков и друзей Сибири. Они хотели создать особую Сибирскую группу друзей Музея Рериха.

Вступительное слово Г. Д. Гребенщикова всех вдохновило. Он говорил о грандиозных планах по сооружению гостиницы и аэродрома в своем американском имении-общине «Чураевка». Присутствовавший на собрании Николай Константинович приветствовал сибиряков:

«Хорошо, что вы начинаете ваше дело небольшою группой; главное, что у вас имеется идея красивого устремления к созиданию и единению вокруг такого прекрасного символа, как страна великого будущего — Сибирь, и как живое воплощение красоты — Алтай. Когда мы не так давно проходили через Алтайские высоты, то нам показывали пути и потаенные, ведомые лишь избранным, далекие тропинки к священным местам, именуемым Беловодье. Мы каких-нибудь шесть лет тому назад начинали наше дело тоже только в одной комнате, и вот теперь вы видите, как все растет и именно растет для воплощения лучших символов в действительную жизнь».

После этого выступил Е. А. Москов, он прочел свою статью о связи России и Америки через искусство и о путях, которыми Рерихи ведут человечество к более совершенной грядущей жизни.

В конце своей пламенной речи Е. А. Москов задал риторический вопрос: куда же ведут русский народ эти пути? Но Н. К. Рерих вовсе не считал этот вопрос риторическим и поспешил на него ответить: