Елена Ленковская - Сокровища Рифейских гор

Обработка и доставка крупных заказных вещей на место сопровождались большими сложностями.

Так, знаменитая ваза из авантюрина, изготовленная на Екатеринбургской гранильной фабрике в середине прошлого века, делалась в течение нескольких лет по частям: тело и ножка отдельно. В 1842 году она была закончена, и начались заботы по перевозке. Вес вазы был огромен: « …одна верхняя часть ныне примерно весит около 100 пудов, а с укупоркой (то есть с упаковкой — прим. авт.) 150 пудов… »

Решено было во избежание значительных расходов отправить чашу в Петербург водою с караваном. Однако за время пути Ладожский канал закрылся льдом, и караван вынужден был зазимовать на реке Волхове.

Только 21 мая 1843 года авантюриновая чаша появилась в Петербурге. Её было решено « …поместить в бельэтаже нового Эрмитажа в 1-м зале для медалей », но и доставленная в Эрмитаж, ваза не сразу была водворена на отведенное место. В зале, где она должна была поместиться, сильными грузами испытывалась крепость балок — выдержат ли они 250-пудовую тяжесть вазы. Выдержали! И ваза, наконец, была поставлена на место.

А вот история вазы из калканской яшмы, изготовление которой заняло более четверти века. Эскиз её был утвержден правительственным Кабинетом в 1823 году. В 1825-м на Екатеринбургскую шлифовальную «мельницу» привезли из специально снаряженной в Оренбургскую губернию экспедиции глыбу калканской яшмы. Вскоре выяснилось, что из этого камня задуманная ваза не получится. Рисунок отправили обратно в Кабинет, там его изменили, и прислали для исполнения на фабрику (как ты понимаешь, электронной и даже авиапочты тогда не было, одна только пересылка чертежей занимала весьма продолжительное время).

В течение последующих десяти лет (!) производились только обрезка, грубая обточка и небольшая «выемка внутренностей». В 1836 году при специальном осмотре оказалось, что ваза — вследствие некоторых недостатков камня — не может быть сделана в точном соответствии с рисунком, и в нём опять пришлось сделать изменения.

Лучшие мастера фабрики работали над этой вазой по десять часов в сутки. Несмотря на это, работа над вазой растянулась почти на тридцать лет и закончилась уже в 1851 году! На «мельнице» были мастера, которые отдали этой вазе по 25 лет своей жизни.

Платье из камня-малахита носила (и, верно, до сей поры носит) Медной горы Хозяйка. Невероятной красоты женщина с зелёными глазами и длинной косой под кокошником — такой представлялась уральцам покровительница рудокопов. Она считалась и хранительницей малахита, что не удивительно, медь и малахит в земле всегда залегают рядом. Так Хозяйку иногда и называли — Малахитница.

На Урале в больших количествах добывать малахит стали после открытия крупных медных рудников. Было время, когда ежегодно из рудников Меднорудянска и Гумешевска извлекалось несколько тысяч пудов прекрасного камня — то светло-зелёного, то тёмно-зелёного, атласного. В 1835 г. была найдена огромная глыба малахита весом в 25 тонн! Впоследствии эта глыба, разбитая на куски весом по 2 тонны, была использована на облицовку знаменитого малахитового зала Зимнего дворца.

В середине XIX века началась повальная мода на малахит в отделке интерьеров: в 1830-1840-е годы из камня употребляемого ювелирами, малахит превратился в материал архитектурного декора. Известный русский художник А. Венецианов (тот самый, что написал «Жнецов» и «Спящего пастушка») в одном из частных писем сообщал о заново отделываемом — после сильного пожара — Зимнем дворце: « Дворец чуть-чуть не кончен (я ещё не был), и в нём будет малахитовая комната — малахит в перстнях носили, помните? »

Из высокосортного малахита по-прежнему делали серьги, перстни, ожерелья, диадемы, броши, шкатулки. Мелкие обломки и более плохие сорта этого минерала обычно истирали на краску. Вплоть до революции в Екатеринбурге и Нижнем Тагиле можно было видеть крыши, окрашенные малахитом в красивый синевато-зелёный цвет.

Восторгаясь огромными вазами в залах Эрмитажа, сверкающими столами и мощными колоннами в Зимнем дворце или Исаакиевском соборе, не следует заблуждаться — все эти уникальные предметы сделаны из мелких кусочков, а не из цельного камня.

Метод, которым пользовались мастера при работе с малахитом, получил название «русской мозаики».

Природные особенности малахита — обилие крупных и мелких пустот, посторонних включений, ноздреватость — заставили в работе с ним отказаться от привычных представлений о всефасадной красоте камня, позволяющей выделывать объёмные вещи. Поэтому основу изделия вырезали из змеевика, мрамора или другого камня попроще.

Для изготовления русской мозаики куски малахита распиливались. Получались пластинки — толщиной в несколько миллиметров. Их подгоняли таким образом, чтоб составился общий красивый рисунок, а швы между пластинками были незаметны. Пластинки наклеивали на форму из камня или металла, которую хотели покрыть малахитом, и затем неровности зашлифовывали и полировали.

Снаружи, кстати, природный малахит часто выглядит некрасивым, пупырчатым, буро-зелёным камушком. Красота, скрытая в малахитовых «почках», обнажается только на срезе камня.

Из одного, относительно небольшого, камня на тулове вазы или столешницы получаются длинные узорчатые ленты или многослойные, большого диаметра кольца «с бахромой». Рисунок на крупном изделии всегда ложится волнами — не зря малахитовый узор сравнивают с травой, зашевелившейся от порыва ветра. Или с закипевшей морской пучиной…

На Западе способ оклеивания простого камня пластинками дорогих пород был известен давно («флорентийская мозаика»). Оригинальность «русской мозаики» заключалась в том, что оклеивались как плоские, так и закруглённые поверхности.

Уральскими мастерами, работавшими в этой технике, широко использовался не только малахит, но и лазурит, и изредка яшмы.

Монументальные малахитовые и лазуритовые вазы, яшмовые чаши, колонны, каменные столешницы занимали основное место в продукции Екатеринбургской гранильной фабрики, однако здесь делали и небольшие предметы. Например, были популярны настольные яшмовые канделябры (то есть подсвечники) в виде колонн.