Нина Молева - Баланс столетия

Все более опасным становилось положение Кржижановского. Им восхищались, сравнивали с Александром Грином и Юрием Олешей, но о публикации не могло быть и речи.

Энциклопедическая образованность Сигизмунда Доминиковича поразила заместителя главного редактора Большой советской энциклопедии Масловского-Мстиславского, но контакта не получилось. Бывший эсер теперь усиленно демонстрировал свое участие в практике строительства социализма. Кржижановский почему-то переписал его слова: «Именно здесь — в воле к творчеству жизни — лежит для меня рубеж между старым интеллигентским и пролетарским писательством: художественно слабые произведения ударников зачастую бывают значительнее произведений высококвалифицированных мастеров именно потому, что в них есть этот волей к творчеству-жизни зажженный пафос».

Кржижановского пафос не убеждал. После недолгого пребывания в штате энциклопедии он расстался с ней, написав короткое зачтение: «Считаю опыт по превращению меня из человека в чиновника в общем неудавшимся, прощу от должности контрольного редактора меня уволить. С. Кржижановский». Его любимое выражение: «Мыслить — это расходиться во мнении с самим собой» всем представлялось совершенно абсурдным. Тем более его быстро разошедшееся в Москве определение, что значит «пробивать» свои произведения в редакциях: «Это так похоже на литературу, как сад зоологический на природу».

Впрочем, никакие новые высказывания не могли ухудшить его литературной судьбы.

«Запланированное подполье» — может быть, именно он придумал этот термин. Такое строго контролируемое «подполье» давало интеллигенции, тем более творческой, ощущение минутной свободы, раскрепощения, несмотря ни на что, импульс для новой работы «в стол», который иначе мог обратиться на открытый политический спор.

Понятие «Никитинских субботников» вошло во все советские и постсоветские справочники. В одних, Евдоксия Никитина фигурирует как литературный критик, в иных как историк литературы или даже писатель. По-настоящему ни одно из этих определений к ней не применимо. Печаталась Никитина в нелитературных журналах. Статьи ее ничем не примечательны. Зато она имела «литературный салон», где собирались советские писатели, До 1931-то имела собственное издательство, где, в частности, редактировала и издавала сборники «Классики в марксистском освещении» и «Библиотеку современных писателей», составленную наспех и далеко не профессионально.

У нее бывали писатели Новиков-Прибой, Лидия (Сейфуллина, Александр Неверов, Леонид Леонов, Вера Инбер, Корней Чуковский, Луначарский, профессора Московского университета. Хозяйка приглашала для чтения произведений каждого, о ком начинали говорить, старательно собирала архив рукописей, но ни о какой пропаганде неофициальных писателей, ни об их поддержке не могло быть и речи. Скорее наоборот. Вынесенный на «Никитинских субботниках» вердикт обычно был отрицательным и обжалованию не подлежал.

После первого же вечера на квартире в Газетном переулке Сигизмунд Доминикович сказал: «Боюсь, я произвел впечатление…» Из года в год. Никитина будет доказывать на словах свою дружбу, станет под этим предлогом дознаваться, чем занимается Кржижановский, над чем работает и не может ли дать что-нибудь «новенькое» почитать. Не публиковать.

NB

1937 год.Октябрь. Мартын Иванович Лацис, член партии с 1905 года, по словам Ленина, «один из лучших испытанных коммунистов», закопал в землю книги и рукописи, в том числе том сочинений Г. Зиновьева, сборник статей Л. Каменева, сборник статей Н. Бухарина «Этюды». На возражение приемного сына, Александра Лациса, что это враги народа, ответил: «Ничего, для истории пригодится». И попросил запомнить место тайника.

Газета «Советская культура» опубликовала отчет о собрании московских драматургов:

«Собрание предоставило слово т. Вишневскому, который сделал сообщение о гнусной деятельности вредителя-диверсанта Авербаха и его троцкистской группы. Собрание потребовало по этому поводу объяснений от Киршона, являвшегося в течение 14 лет ближайшим соратником и личным другом Авербаха.

Киршон значительную часть своей продолжительной речи посвятил бездоказательным утверждениям, будто ему и „в голову не приходило“, что его закадычный друг стоит на троцкистских позициях. Рассчитывая на наивность слушателей, Киршон старался уверить, что это неясно ему было даже в самые последние дни. Не моргнув глазом, Киршон уверят, что за 15 лет своей работы он ни разу „не мог даже и мыслить против партии“. Бурное возмущение писательской аудитории было достойным ответом на эту наглую выходку».

Газета «Советская культура» опубликовала статью Бесо Жгенти «Спектакль о герое»:

«Спектакль „Ицка Рижинашвили“ — бесспорный успех грузинской драматургии и театра имени Марджанишвили. Сталина среди действующих лиц спектакля мы не видим, но показанное в пьесе развитие революционной борьбы органически связана с его именем.

…В подвал нагрянула полиция. Ицку и его товарищей больше всего беспокоит то, что в соседней комнате находится Сталин. Это один из самых волнующих моментов спектакля. С помощью дяди Ицки, бедного еврея Симантоба, конспираторы инсценируют еврейскую религиозную молитву „селихот“. Одураченные полицейские уходят ни с чем. „Ицка Рижинашвили“ — большая удача грузинского искусства».

В подвале дома в Леонтьевском переулке гости появлялись почти каждый день. Засиживались далеко за полночь. Разговоры. Только разговоры. Вполголоса. Неделями не открывавшееся пианино. Вместе с музыкой уходило спокойствие, пусть призрачное, но все же ощущение надежности.

В городе закрывали театры. Даже без формального основания. Без придирок к репертуару. Несмотря на переполненные залы. За один 1936-й их закрылось в Москве восемнадцать. Список пополнялся. Оставшиеся без работы актеры судорожно искали средства к существованию. Кому-то предлагали переехать в провинцию, это было равносильно высылке. Спорить было бесполезно. Вокалисты искали спасения во всякого рода профсоюзных ансамблях песен и пляски, изображая любителей с производства. Дух соревнования толкал идеологических работников на подделки. Так, по крайней мере, легче было рапортовать о невиданном расцвете народных талантов в производственных коллективах. Иностранным наблюдателям, если таковые появлялись, оставалось разводить руками.

Разводили. Пели дифирамбы. Писали для зарубежной печати восторженные статьи. Издавали книги впечатлений. Ничего не замечали? Или — не хотели замечать? Ведь из загадочной Страны Советов ждали сообщений о чудесах. Соответственно спрос рождал предложение. Истина значения не имела.