Елена Грицак - Флоренция и Генуя

В те времена флорентийцы не имели возможности ни возвыситься, ни создать что-либо достойное памяти потомков из-за могущества тех, кому повиновались – Каролингов и германских императоров, владевших Италией до начала XIII века.

На рубеже тысячелетий город начал выходить из упадка, чему способствовали мягкий климат, выгодное местоположение и торговые способности горожан. Простившись с язычеством и с большим трудом обретя единого Бога, Флоренция неуклонно двигалась к расцвету: возводились храмы, укрепления, дворцы и простые дома, от ремесел начали отделяться искусства, из библейских историй медленно вырастала светская литература. Между тем бедствия не желали оставлять этот благодатный край, и вслед за чумой приходила засуха, голодные годы чередовались с войнами, а редкий мир нарушали междоусобицы.

К периодическим бедам добавлялись и постоянные, например обычай кровной мести, заимствованный у варваров и укоренившийся в Италии под названием «вендетта». Одно из самых крупных ее проявлений произошло в 1010 году, когда флорентийцы напали на фьезоланцев в день почитаемого теми святого Ромула. Перебив мужчин, они разрушили крепость и ушли, уверенные в своей правоте: по непроверенным данным, нападение было совершено по просьбе или с согласия императора.

Флорентийская крепость давно на почетной пенсии

После расправы обитатели Флоренции ощутили себя немного более свободными, и чувство это росло по мере того, как слабела светская власть и усиливалось влияние церкви. Когда Италия разделилась на два лагеря – одни поддерживали папу, а другие ратовали за императора – город на Арно долго сохранял единство, подчиняясь победителю, поскольку не искал ничего иного, кроме безопасности.

Однако, если вспомнить Макиавелли, «как в теле человеческом, чем в более пожилом возрасте завладевает им болезнь, тем она опаснее и смертельнее, так и во Флоренции жители поздно разделились на враждующие партии, зато больше пострадали от этого разделения». О причине первых раздоров соотечественникам поведал местный летописец Джованни Виллани в своем сочинении «Новая хроника или История Флоренции»: «…в 1177 году во Флоренции началась великая, доселе небывалая война между гражданами. Причины ее заключаются в привычке к слишком сладкой и безбедной жизни вкупе с гордыней и неблагодарностью. Дело в том что семейство Уберти, как самые могущественные и влиятельные граждане города, вместе со своими сторонниками из числа нобилей (знати) и пополанов (народа) взялись бороться с консулами, правителями и вождями коммуны, избираемыми на определенный срок и с определенными полномочиями, видимо, от зависти к неугодным им избранникам. Война была столь беспощадной и ожесточенной, что ни дня не проходило без стычек в разных кварталах…».

Каштановая башня – место заседаний глав Флорентийской коммуны

Описанная в хронике борьба происходила через столетие после того, как Флоренция добилась хартии (от лат. charta – «грамота»), узаконившей ее право называться вольным городом, или по-местному – коммуной, то есть учреждением, свободным от всякой власти, кроме народной. В начале XI века городскими делами занималась коллегия консулов, которая выступала от лица пополанов: так италийцы называли незнатных и небогатых горожан. Подобно римскому, флорентийский консулат властвовал над городом, вершил правосудие и выносил приговоры.

Каждый из нобилей, имея замок за городской стеной, старался утвердиться в городе и делал это чисто по-итальянски, то есть возводил башню как можно более высокую, грозную с виду, дабы превзойти соседа и ущемить его самолюбие. Получив имя владельца или какого-либо городского союза, это строение в первую очередь являлось образом своего хозяина и только потом служило для обороны, что подтверждает Джованни Виллани, рассказавший о том, как фамильные башни (итал. case-torre) использовались в междоусобицах: «…граждане, разделившись на партии, засели в башнях, которые имелись всюду. Сообща, на свои же деньги, они укрепляли их, называя башнями компаний.

Когда-то фамильных башен во Флоренции было много, но почти все они сохранились только в живописи

Наверху башен устанавливали баллисты, или камнеметы, чтобы обстреливать другие башни; таким образом город был разделен на несколько враждующих частей.

Вражда свирепствовала больше двух лет, погубила множество людей и нанесла городу великий вред. Горожане (имеются в виду противники) так привыкли к военным действиям, что один день сражались, а на другой сходились за ужином и обсуждали проявленный в бою героизм. В конце концов, воевать всем так надоело, что флорентийцы решили сложить оружие и пришли к обоюдному согласию. Но все-таки были брошены семена раздора, которые потом привели к образованию губительных партий».

Поневоле сделавшись горожанами, нобили отличались необузданностью нрава и были крайне неуживчивы. Их городские жилища – суровые, возведенные без заботы о красоте башни – вполне согласовывались с жестокими нравами. Повсюду царила грубая сила: дворяне ходили по улицам в доспехах, бряцая оружием, пуская в ход кинжалы по всякому, даже самому ничтожному поводу. Постоянное чувство опасности заставляло, как говорили, «зарываться в камень», имея в виду и городские стены, и пресловутые башни, возносившиеся ввысь из-за недостатка земли и непомерной дворянской гордости. К XIII веку Флоренция обрела около 150 таких строений. Снабженные непробиваемыми каменными стенами, узкими входами, крошечными окнами-бойницами, они позволяли легко забаррикадироваться внутри. Некоторые из них достигали в высоту до 60 м, не давая солнечным лучам доходить до мостовой. Чтобы хоть немного изменить ситуацию, власти коммуны издали закон, согласно которому семейные крепости не могли строиться выше 25 м, и некоторым особо заносчивым хозяевам пришлось уменьшить свои жилища почти на треть. В пору Возрождения большая часть домов-башен была разобрана, но некоторые, к примеру, принадлежавшая нобилям Форези, жившим на правом берегу Арно, дошли до наших дней.

Кроме всего прочего, благородные представители народа вместе с клиром выбирали епископов, а впоследствии, накопив опыт в деле управления, стали руководить коммуной, официально утвержденной в 1183 году. Немного позже, когда город разросся, умножилось его население, а вместе с ним и пороки, для руководства коммуной стали призывать дворян из других городов, «дабы мольбы, страх, небрежность и другие причины не были помехами для правосудия». Новое должностное лицо – подеста – в течение года должен был разбирать гражданские тяжбы, приводить в исполнение приговоры и осуществлять телесные наказания. При этом консулат не утратил влияния, поскольку в его ведении находились все остальные дела коммуны.