Сергей Бодров - Связной

– Иди кушать, – сказала бабка сразу обеим девочкам.

Сели за низкий стол, на подушки. Арбуз уже был разрезан, невестки смотрели на них, что-то обсуждали по-своему. Дина сначала стеснялась, потом стала есть.

– А позвонить можно? – спросила Света.

Один телефон не работал, долго кричали, дети принесли вторую трубку, Света набрала, девушки без стеснения прислушались, но никто так и не подошел.

Потом носатый парень позвал девочек на кухню. Он был в трусах, что Свете сразу не понравилось. На кухне курил мальчик вместе с младшим братом, парень шуганул его, хотел дать подзатыльник, но тот ловко увернулся.

– Тебе сколько лет? – сел и спросил он Свету.

– Пятнадцать, – соврала та.

– Поработать хочешь?

– Не знаю… Кем?

– Сестра твоя? – кивнул он на Дину.

– Да.

– Я петь умею, – скромно вставила Дина. – И на скрипке занимаюсь…

– Хорошо. А ты что умеешь?

– А она умеет танцевать танец живота!

Цыган заулыбался.

На кухню вошел старик и еще один, видимо старший брат.

Он задал своим несколько вопросов и, судя по тону, был не очень доволен.

Потом сел, осмотрел почти в упор Дину, потом Свету.

– Откуда вы?

– Из города. Мы от группы отстали… Дослушивать он не стал, опять перешел на свой язык, без выражения смотрел то на одну, то на другую. Свете почему-то стало тоскливо.

– Встань, – сказал он вдруг.

Света машинально встала, и он быстро ее ощупал с ног до головы. Пока она сообразила, что происходит, цыган повернулся к Дине и посмотрел у нее в волосах, на предмет вшей.

– Девочка, ты разденься, а, – бросил он Свете.

Тут Дина вырвалась и отчаянно заколотила по нему руками. Цыган удивленно отодвинулся.

– Не трогай! Я папе расскажу, что вы меня тронули, он вас убьет! Он уже одного убил за это!

Цыгане внимательно слушали.

Дина посмотрела на сестру и продолжила:

– У меня папа – бандит. Алик Мещерский зовут. А это моя сестра.

Цыгане снова стали что-то обсуждать, потом старший плюнул в сердцах и вышел, а за ним и старик с носатым парнем.

Несколько секунд Света с Диной стояли на кухне. Потом заглянула бабка.

– Там спать иди, – она показала на кучу красных одеял в комнате.

Ночью бабка кряхтела на матрасе. Молодая мать, года на два старше Светы, пела грудному ребенку, кормила его грудью. На груди было вытатуировано сердце и надпись «Roma». Дина спала. Цыганка тихо пела и рассматривала ребенку ладонь. Потом вытащила сигарету, поманила Свету.

Что-то шепотом спросила на непонятном языке, взяла ее ладонь, поводила по ней пальцем.

Ребенок всхлипнул, она его качнула и сказала:

– Ты – хорошо. Хорошо будешь… – и протянула Свете сигарету из своих пальцев. Та затянулась и чуть не закашлялась, цыганка беззвучно рассмеялась.

– Мальчик твой есть? – спросила она. Света неопределенно кивнула.

– Большой? – весело подмигнула та. Света тоже улыбнулась:

– Нет…

Цыганка прыснула, зажав рот рукой. Бабка заворочалась, невестка замахала рукой, разгоняя остатки дыма, но все затихло.

– Мой, – показала она на грудь, на наколку, – далеко… плачу… – махнула куда-то и вдруг правда заплакала.

Бабка снова закряхтела, и они выключили свет.

Алик сидел на балконе, вглядывался в темноту. Во дворе, под кленом, кажется, все стояла машина, но разглядеть было невозможно. Горел одинокий фонарь, но он только создавал непонятные тени от деревьев и водосточной трубы. Алик, стараясь на свет не высовываться, привязал между прутьями решетки кусок эластичного бинта. Аккуратно высыпав на кафельный пол кучу железной мелочи, он вложил монету в резинку и, как из рогатки, стал целиться в фонарь. Монетка просвистела и звякнула где-то далеко, за гаражами. Алик терпеливо подобрал следующую.

В машине, которая дежурила внизу, один дремал, а водитель устало поглядывал на подъезд. Вдруг хлопнула лампа где-то наверху, стало темно. Человек в наушниках вздрогнул и вскинул голову.

– Лампа перегорела…

– Вот, блин… Вот так ночью будешь идти, хлоп – и света нет! Прикинь… Подумаешь, что завалили…

Они тихо хохотнули, водитель посмотрел на часы.

– Через полчаса смена подтянется…

Алик тем временем под прикрытием темноты быстро спускался по балконам с помощью швабры. Вставлял ее между прутьями поперечиной, а палка свисала вниз, как шест…

От станции через стоянку шли за братом цыганские девочки, за ними Дина, а Света шла в сторонке и всем видом старалась показать, что она не с ними. Мальчик нес в руках затертый черный футляр и осматривался по сторонам. У входа на рынок он опять огляделся, подозвал Дину и вынул из футляра скрипку. Сам футляр он положил на землю, немного подвинул Дину, еще раз сверив всю композицию по каким-то своим признакам.

Дина наконец возмутилась:

– Я на трехчетвертной играю.

Мальчик на секунду задумался.

Сестренки уже вовсю чесали по толпе. Света стояла в сторонке, будто происходящее ее совершенно не касалось.

– Не можешь на скрипке, значит? – сухо спросил он.

– Это целая, для взрослых. Понятно? Я на такой не играю еще.

– Надо для взрослых играть.

– Что я как дура тут буду… – но у Дины уже загорелись глаза, она взяла смычок. – Плохо получится…

– Хорошо не надо. Надо жалостно.

Звук был ужасный, но проходящие действительно стали оборачиваться, одна женщина даже схватилась за сердце.

Света отошла еще подальше.

Пока мальчик договаривался о чем-то с продавцами фруктов, она сидела на ящиках и уныло слушала скрипку с другого конца площади. Мальчик появился с пластмассовым ящиком-термосом, открыл крышку. Внутри были напитки.

– По пятнашке бутылка. Нам по рублю.

– Я по электричкам, что ли, с этим должна шляться?

– На рынке тоже хорошо берут, – с пониманием ответил он.

Света фыркнула, но ничего не сказала.

– В два на станцию приду. – И мальчик исчез за палатками.

Было жарко, Света медленно шла вдоль забора, волоча тяжелый ящик. Дина сидела в тени на корточках, считала денежки.

Большой черный «мерседес» проехал по площади и остановился невдалеке. Когда Света с ним поравнялась, задняя дверца открылась, и оттуда вылез молодой парень. Потом водила и еще двое. Они постояли, потянулись, посмотрели по сторонам. Видно, ехали издалека.

– Эй, малая! Это что за деревня?

– Станция Куровская, – ответила Света. Парень был красивый, с черными бешеными глазами, а сам блондин. Он посмотрел на Свету, на ящик.

– Пиво-то есть у тебя? – спросил он.

Свете почему-то захотелось, чтобы пиво у нее оказалось в ящике, но она знала, что его нет.