Николаус Белов - Я был адъютантом Гитлера

12 мая мы вылетели в Восточную Пруссию в нашу Ставку. Там Гитлер 15 мая получил сообщение из Туниса о капитуляции генерал-полковника фон Арнима. Фюрер еще раньше видел приближающуюся потерю Туниса, но каким-либо образом предотвратить ее не смог. Он упрекал итальянцев в том, что они в последние месяцы вообще оказались не в состоянии контролировать снабжение войск в Северной Африке.

13-15 мая Гитлер проводил продолжительные совещания со Шпеером и несколькими специалистами военной промышленности; ему были продемонстрированы новые модели танков и противотанковых орудий, и он принял решение о их запуске в серийное производство. Самого Шпеера Гитлер наградил почетным знаком «Кольцо техники».

В конце мая я получил отпуск и вместе с женой совершил поездку в Вену. Там мы посетили рейхсляйтера Бальдура фон Шираха, который принял нас весьма приветливо и дружески. Я имел возможность откровенно и свободно побеседовать с ним о политическом и военном положении. Мы обсуждали эти проблемы не меньше часа. Я сказал ему, что возможность выиграть эту войну с нашими силами считаю исключенной. Ширах мое мнение разделял. Его только очень волновало то, что Риббентроп, Кейтель и другие высшие офицеры не говорят фюреру все как есть. Мне пришлось возразить: Риббентроп и именно многие генералы ясно показывали Гитлеру трудности войны и не скрывали от него своих сомнений. Я вынужден был сказать Шираху, что единственный носитель войны – это Гитлер. Он все время ссылается на конференцию в Касабланке, на которой Рузвельт и Черчилль потребовали от него безоговорочной капитуляции. Ширах не считал это заявление столь решающим и сказал, что для компромиссного мира время есть всегда. 14 июня я уже выехал из Берлина на Оберзальцберг.

Вернувшись в «Бергхоф», я доложил Гитлеру о своем прибытии из отпуска. После нескольких слов личного характера он сразу перешел к главной теме – постоянным бомбежкам англичанами: эти говнюки сделали «капут» всей Рурской области, и конца этому не видно. Наша люфтваффе, вместо того чтобы давать отпор, ведет себя так, будто ее вообще нет.

Затем фюрер перешел к вопросу о Сицилии. Гитлер испытывал большую тревогу за нее, ибо не доверял итальянцам и не мог требовать от немецких войск слишком многого. Сказал, что прежде всего должна помочь люфтваффе. Несколько дней назад, 11 июня, в «Бергхофе» побывал Рихтхофен. Гитлер поручил ему командовать 2-м воздушным флотом в Италии, чтобы высвободить Кессельринга, которому этот воздушный флот подчинялся как командующему там группой армий «Юг», для выполнения в дальнейшем более важных задач, даже если тот на первое время и останется полководцем без войска.

Сложившаяся к тому моменту в Италии напряженная обстановка в воздухе характеризуется телефонограммой, переданной Герингом в штаб оперативного руководства 2-го воздушного флота. В ней говорилось: «Сообщить всем находящимся в Италии истребителям, что они – самые бездарные летчики, какими мне когда-либо приходилось командовать. Если же они случайно входят в боевое соприкосновение с врагом, их сбивают, прежде чем они добиваются хоть маломальского успеха. Впредь до особого распоряжения запрещаю давать им отпуска, чтобы мне здесь, на родине, не пришлось стыдиться за этих жалких людишек. Геринг».

Вечером этого первого дня на Оберзальцберге Гитлер снова долго вышагивал со мной взад-вперед по холлу. Говорил он преимущественно о своих тревогах, связанных с Итальянским театром войны. Продвижение американцев расценивал как дело серьезное и признавал, что наших сил там недостаточно. Если люфтваффе не удастся решающим образом воздействовать на американцев при их высадке на Сицилии, у него нет никакой надежды сохранить весь итальянский полуостров.

Фюрер испытывал большое доверие к Рихтхофену и надеялся, что тому удастся организовать успешную оборону. Я позволил себе однажды снова высказать ему свою точку зрения насчет сил нашей люфтваффе и сказал, что по вооружению ей уже никогда не догнать англичан, американцев и русских. Гитлер сослался на Геринга, который так же, как и он сам, может сделать невозможное возможным. Я ответил: именно этого теперь произойти не может. Не хватает самолетов конструкции 1941-1942 гг. Люфтваффе живет только старыми типами самолетов, с которыми она вступила в войну еще в 1939 г. Фюрер на это ничего не ответил, но я заметил, что он снова твердо доверяет Герингу.

24 июня, в католический праздник Тела Христова, «Бергхоф» посетил Бальдур фон Ширах с женой. Он долго и подробно беседовал с Гитлером, но содержание этой беседы я узнал только поздним вечером от самого фюрера. Ширах весьма недвусмысленно высказал ему свою точку зрения: войну следует каким-либо образом закончить. На это Гитлер, по словам Шираха, сказал: «Как это мыслится сделать? Ведь вы, как и я, знаете, что больше пути к этому нет, кроме как мне самому пустить себе пулю в голову». Фюрер разговором с Ширахом был очень взволнован и дал ясно понять, что больше дела с ним иметь не желает. Это была их последняя встреча.

29 июня Гитлер вылетел в «Волчье логово». На 5 июля была запланирована наступательная операция на Восточном фронте «Цитадель»{261}. В связи с этим фюрер приказал явиться на совещание всем участвующим в ней командующим. Он произнес длинный доклад о положении на Восточном фронте и своих намерениях. Говорил уверенно и ожидал успеха данной операции. Фюрер не верил, что русский в состоянии повести против немецких войск крупное успешное наступление. Его пугала только Сицилия из-за двойственного поведения итальянцев.

5 июля группа армий фон Клюге начала наступление с севера, а группа армий фон Манштейна – с юга, имея целью Курск. Прежде чем наши войска перешли в наступление, русский произвел мощный огневой налет по нашим позициям. Следовательно, о нашем наступлении он узнал заранее. Сражение было очень тяжелым, Манштейн продвигался лучше Клюге.

В день начала наступления Гитлер дал мне задание слетать к Шперрле во Францию и передать от его имени поздравления по случаю 40-летия военной службы фельдмаршала с присовокуплением в подарок чека на 50000 марок. Сначала я полетел в Париж и доложился начальнику его штаба генералу Коллеру, с которым у меня состоялась долгая беседа насчет воздушной войны против Англии. Коллер считал, что люфтваффе не должна применяться в качестве артиллерии сухопутных войск. Настоятельно необходима оперативная воздушная война против Англии, и полковнику Пельтцу следует дать требующиеся для того соединения.