Николаус Белов - Я был адъютантом Гитлера

Сам же я был глубоко потрясен поведением своих товарищей по сословию, но опасения насчет дальнейшего хода развития таил в себе. Следствием стала неустойчивость моего физического состояния, мучившая меня до самого конца войны. К тому же меня как адъютанта Гитлера по люфтваффе возмущало поведение Геринга. Фюрер ожидал от него совета и помощи в принятии решений в области государственной политики, а тот давал ему эти советы, исходя из собственных интересов. Я все больше отворачивался от Геринга и принимал сторону Гитлера.

В эти годы – 1937-м и 1938-м, – когда оппозиция генералов становилась ему все яснее, Гитлер неоднократно давал понять, что его меры против Бломберга и Фрича были правильны. Я слышал это из его уст неоднократно. И каждый раз с усилием сдерживался от возмущения, вспоминая, какую возможность упустили генералы из-за своего неправильного поведения перед лицом диктатора. Такое же впечатление возникло и у Шмундта, когда он узнал подробности. Все это давило на него, когда ему приходилось находиться между Гитлером и офицерским корпусом сухопутных войск. Но Шмундт смирился со свершившимися фактами и с ошибками своего предшественника.

Уже в 1938 г. я пришел со своими друзьями к единому мнению, что кризис Бломберг – Фрич стал судьбоносным для сухопутных войск. Не злоумышленность, а человеческие недостатки и слабости – вот что оказало свое влияние на ход истории. Если бы Гитлер показал себя к тому времени «злодеем» или «преступником», то, по моему разумению, генералы решились бы действовать иначе. Ведь история с Бломбергом и Фричем фюрером не планировалась, а явилась результатом ошибок всех ее участников. В данной связи я слышал тогда слова о «самоубийстве генералов». К сожалению, сказать, кто первый произнес эти слова, я теперь не могу. Исход кризиса Бломберг – Фрич послужил началом поворота в истории Третьего рейха.

5 февраля Гитлер созвал генералов и объяснил им причины принятых мер. К концу дня собрался имперский кабинет, чтобы заслушать заявление фюрера о происшедших событиях. Лично я ни на одной из этих встреч не присутствовал, а только видел, как министры с озабоченными лицами покидали Имперскую канцелярию. Разумеется, через несколько дней я уже знал все подробности. В обоих случаях председательствовал сам фюрер и говорил он о событиях последних дней в верхушке вооруженных сил и сухопутных войск. Никакое обсуждение места не имело, а поэтому назвать эту последнюю при жизни Гитлера встречу министров его правительства «заседанием» никак нельзя.

О деле Фрича Гитлер сообщил, что учрежденным для того военным судом в связи с предъявленными генералу обвинениями начато следствие. Учитывая эту меру, все, зная законы, полагали, что следует дождаться его окончания. Но так или иначе Фрич был отстранен, а новым главнокомандующим сухопутных сил уже стал Браухич. Многие видели в этом предрешение приговора. Так или иначе, но успокоения в кабинеты главнокомандований вермахта, сухопутных войск, военно-морского флота и люфтваффе это не внесло. Обнародование в прессе обширных кадровых перестановок вызвало новую волну споров, предположений и суждений. Многие офицеры и чиновники министерств, а также главных командований проводили немалую часть своего служебного дня, информируя других или подпитываясь информацией сами. И при этом каждый хвастался, что знает о событиях лучше остальных. Важничанье не знало границ. В тогдашней ситуации это было особенно дурно, потому что подаваемые с помпой россказни только плодили всякие безосновательные слухи.

Из кругов сухопутных войск, в том числе генерального штаба, я постоянно слышал вопрос: почему же Геринг не стал преемником Бломберга? Ведь он пользуется авторитетом и в армии, да к тому же послужил бы, с одной стороны, широкой спиной для сухопутных войск при защите их от партии, а с другой – привил бы им положительное отношение к Гитлеру и новому государству. Решение фюрера не назначать Геринга на место Бломберга долгое время оставалось самым широким кругам неизвестным. В результате получил новую питательную почву слух, будто Гитлер поступил так, чтобы самому непосредственно осуществлять всю верховную командную власть над вермахтом. Я встречался с таким мнением часто, но мне лишь изредка удавалось убедить своих собеседников насчет подлинных, по моему представлению, причин.

Постоянный натиск и вечное стремление Геринга действовать привели к его вмешательству в дела командования вермахта, в организационные проблемы сухопутных войск и проблемы кадровые. Например, снова встал вопрос о структуре командных органов вооруженных сил, причем теперь не только сухопутных войск, но и военно-морского флота. Стали поговаривать даже о создании военно-морского министерства и министерства сухопутных войск. Кейтель ожесточенно боролся за объединенное командование вермахта и не испытывал никаких затруднений в том, чтобы его добиться, поскольку это отвечало намерениям Гитлера.

Не в последнюю очередь благодаря темпераменту Геринга и его поведению в кругу своих сотрудников события минувших недель не смогли сохраниться в тайне, как то было бы желательно. Геринг занимает различные посты, а следовательно, в силу своих многочисленных полномочий и поставленных перед ним задач, имея весьма расширенный круг сотрудников, он открыто говорит о вещах, которые его волнуют, кому попало, независимо от того, что должно оставаться секретным, а что нет. Это приводило к тому, что становились известными многие конфиденциальные дела и взгляды. Поскольку по большей части речь шла о вещах, касавшихся сухопутных войск, откровенность Геринга улучшению отношений между главными командованиями армии и люфтваффе никак не способствовала. Но и в министерстве авиации дело Фрича расценивали так же, как в сухопутных войсках. Надеялись, что производимое по распоряжению Гитлера военно-судебное расследование предъявленных обвинений приведет к полной реабилитации генерал-полковника. Однако Бек по-прежнему оставался мишенью для нападок со стороны люфтваффе за то, что он выступал против признания ее самостоятельным видом вооруженных сил. В высших органах люфтваффе так же сожалели насчет его дальнейшего пребывания на посту начальника генерального штаба сухопутных войск, как и приветствовали позицию Хоссбаха.

Но у имперского министерства авиации имелись и свои заботы. В январе, еще до кризиса Бломберг – Фрич, Геринг ограничил полномочия статс-секретаря генерала Мильха и подчинил непосредственно себе Управление личного состава люфтваффе и Техническое управление. Отношения между Герингом и Мильхом дошли до точки замерзания. Но обособиться друг от друга они не решились. Гитлер придавал значение тому, чтобы Мильх оставался в министерстве, ибо ставил его профессиональные знания и умение в области авиации выше, чем соответствующие качества самого Геринга.