Аркадий Кошко - Среди убийц и грабителей

– Да, – отвечает, – действительно такие кораблекрушения часто приключаются, и даже в газетах об этом постоянно пишут.

– Ой, какие ужасти вы говорите, – а у самой эдак вроде как голова закружилась, и я прислонилась даже к его объятиям. Иван Иванович оказался мужчиной честным, не воспользовался моим умопомрачением и даже не ущипнул меня, и вообще не позволил себе ничего такого-эдакого, а вежливо спросил:

– Может быть, попрыскать на вас свежей водицей?

– Мерси, – отвечаю, – не надобно, уже прошло, и я прихожу в собственную температуру.

Но вот, наконец, поезд стал замедлять ход, и мы выехали не то в какую-то залу, не то в стеклянный сарай.

– Вот мы и приехали, – сказал Иван Иванович. – Вылазьте, а я ваш чемоданчик понесу.

– Не трудитесь, я и сама справлюсь.

Вышли мы с Иваном Ивановичем из вокзала, и я так и ахнула: огромадная площадь, народ так и идет, извозчики кричат, трамваи звенят, автомобили гудят. Я ажио растерялась. А Иван Иванович тащит меня с чемоданом в сторону. Здесь, говорит, извозчики дороги, пойдемте, там подальше за полцены найдем. Пошли, гляжу, а Ивана Ивановича будто и нет, в толпе затерялся. Смотрю по сторонам туда-сюда и вдруг вижу, он стоит и с каким-то босяком разговаривает, оглянулся и помахал мне рукой. Подхожу.

– Ну, – говорит, – Анастасья Петровна, родились вы, можно сказать, в сорочке. Чуть приехали, а Москва-матушка вам сурприз подносит, эдакий редкий случай. Досадно, что у меня с собой денег таких нет. Вот посмотрите, этот человек золотые часы с цепью продает за четвертную, деньги, говорит, до зарезу нужны.

Я взглянула: действительно, здоровенные мужские часы с тяжелой цепью, на худой конец – целковых двести стоят. У покойного мужа за полторы сотни много жиже были.

– Да вы, барынька, очень-то не разглядывайте, – заволновался босяк, а то как бы фараон не заметил.

– Это у нас так в Москве городовых называют, – пояснил Иван Иванович. – Не скрою от вас, господин начальник, сообразила я, что вещь, наверное, краденая, да жадность обуяла. Вынула я из кошелька 25 целковых и, уплатив сполна, спрятала часы в ридикюль.

– С покупочкой вас, – поздравил меня Иван Иванович.

– Да, – говорю, – вещь недурную купила.

Тут сели мы с ним на извозчика, и Иван Иванович приказал ему ехать прямо. Переехали мы несколько улиц, сворачивали направо, налево и, наконец, подкатили к хорошему большому дому.

Заплатили мы с Иваном Ивановичем извозчику по двугривенному и вошли в подъезд. В дверях стоял швейцар в пальто с эдакими золотыми пуговицами и в золотой фуражке. Поднялись мы на третий этаж. Иван Иванович позвонил в дверь направо. С открывшей нам женщиной он приветливо поздоровался: «Здравствуйте, невестушка.

А я вам тут пассажирку с вокзала привез. Если комната свободна, то вот договаривайтесь. А братец дома ли?»

– Нет, Коли нету. Но я и без него управлюсь. Пожалуйте осмотреть комнату, – сказала она мне ласково и открыла тут же левую дверь, выходящую в прихожую. Комната мне очень понравилась, и я наняла ее за рубль в сутки.

Оставшись одна, я вынула из чемодана запасенную провизию и собиралась было закусить, как раскрылась дверь и снова вошла моя хозяйка:

– Позвольте двугривенный и документик для прописки. У нас в Москве на этот счет строго, а с полицией мы живем всегда в миру и ладу.

– Что ж, – отвечаю, – это правильно. А документ мой в исправности. Извольте получить.

Она собралась уходить, но я задержала ее.

– Скажите, пожалуйста, где бы мне отыскать в Москве хорошую, стоящую портниху? Не знаете ли адресочка?

– Нет, адресочка точно не знаю, а вы пройдитесь только по Тверской, это наша главная улица, так сразу и сами увидите, что ни окно, то портниха, и на разные цены, от самых завалящих до поставщиц высочайшего двора.

– А это что будет, а и в толк не возьму?

– А то, что эти поставщицы самих государынь и царских дочек обшивают.

– Да ну, неужто? – а у самой в голове эдакие фантазии проносятся: спросят меня вышневолоцкие знакомые: кто это вам, Анастасия Петровна, это поплиновое платье смастерил? А я отвечу: та самая портниха, что шьет и царице, мы с нею вместях у одной заказываем.

Закусила я и, не теряя времени, захотела приняться за дела.

Съезжу к Иверской, разыщу портниху, да, кстати, и продам часы.

Позвала я хозяйку да и спрашиваю:

– Как ваш адрес будет, а то заверчусь по городу и домой не вернуся…

А она и говорит:

– Это действительно может случиться, уже вы запомните хорошенько. А то еще лучше – я напишу вам на бумажке, а вы припрячьте записку понадежнее.

И тут же на клочке бумаги написала адрес. Вот он: Никитская, дом 5, кв. 6. Иван Иванович захотел проводить меня. Вышли мы с ним на улицу, и, помню, в воротах на фонаре я приметила цифру 5. Иван Иванович как-то поспешно свернул за угол, другой, перешли мы какую-то площадку, тут он распрощался, и я пошла.

Расспросила дорогу, добралась до Тверской. Иду, а самой так жутко, того и гляди оглоблей в лоб ткнут. Смотрю по сторонам, ищу вывесок портнихи, а ничего подходящего не попадается. Прочла я на одной: «Поставщик Высочайшего Двора», а в окне, между прочим, товар не подходящий: колбасы да фрукты разные. Наконец попалось мне большое стекло, а за ним все женские куклы по пояс выставлены, эдакие красивые, разрумяненные и все в разноцветных блузках. Вот оно, думаю, – высочайшего двора портниха. Вхожу, спрашиваю, что, мол, возьмете за работу поплинового платья, матерьял мой. А они скалят зубы и говорят:

– Платьев мы не шьем, это не по нашей части, а вот ежели завить или причесать, – так в лучшем виде можем, пожалуйте, мадам.

Выскочила я из магазина, ажио в краску бросило. Нет, думаю, надо будет толком адрес расспросить, не иначе.

Собралась я домой, да думаю, вот только часы продам, тут ошибки не выйдет, подходящих магазинов – сколько хочешь. Захожу, спрашиваю:

– Не купите ли, дескать, у меня золотые часы мужские с цепочкой.

– Покажите, – говорят.

Повертели мои часы да и отдают назад:

– Нам такого товару не надобно.

– Почему, – говорю, – а если по сходной цене?

А приказчик эдак ядовито улыбнулся и спрашивает:

– Сколько же вы хотите за них?

– Да за сто пятьдесят отдам.

– Нет, – говорит, – красная цена вашим часам пять целковых.

– Как? – вскричала я. – Пять целковых за золотые часы?

– Да они у вас кастрюльного золота, т. е. медные-с.

Как я вышла на улицу – не помню, испугалась, но не поверила: не может этого быть. Зашла к другому часовщику, а тот за них трешку мне дает.

Тьфу ты пропасть, думаю. Ну я, конечно, женского полу, провинциалка: ну а Иван-то Иванович чего же глядел?… Ну, подожди же, думаю, задам я тебе. Вытащила я из кошелька записку с адресом, прочла и наняла извозчика на Никитскую. Еду, а сама от нетерпения и злости так и ерзаю, так и ерзаю на пролетке. Подкатили мы к дому, пробежала я в подъезд опять мимо швейцара с золотыми пуговицами, поднялась на третий этаж – та же дверь направо, полуоткрыта. Взглянула: над дверью номер шестой. Вхожу, а мне навстречу горничная. Спрашиваю сердито: «Что, ваш Иван Иванович будет ли дома?» – «Дома, пожалуйте», – отвечает и открывает мне дверь направо.