Аркадий Кошко - Среди убийц и грабителей

Передо мной в кресле сидела женщина лет 60, полная, по-старомодному одетая, с какой-то затаенной боязнью на лице и, мигая влажными глазами, умильно глядела на меня.

– Чем могу быть полезен? – спросил я ее.

– Я приехала к вам, сударь, по нужному делу: объегорил меня мошенник эдакий, знаете, современный вертопрах. Не успела я, как говорится, косы заплести, как ау! трех тысяч рублей и бриллиантовых серег – не бывало!

– Рассказывайте, рассказывайте, сударыня, я вас слушаю.

Вздохнув, моя просительница начала:

– Я купеческая вдова, живу в собственном доме на Николаевской улице. Зовут меня Олимпиада Петровна, по фамилии Воронова.

Живу я тихо, смирно, безбедно. Квартира у меня в 7 комнат, обстановка в стиле: там трюмо, граммофон, рояль и прочие безделушки. Я довольно одинока, родни мало, а знакомых, – где их взять? Однако людей я люблю, и поговорить мне с хорошим человеком всегда приятно. Моя компаньонка, Ивановна, женщина ворчливая, да и все с ней переговорено, одна от нее польза, что на фортепьянах играет чувствительно. Давно мы с ней собирались позвать настройщика и вот года полтора тому назад – позвали.

А рекомендовал его мой старший дворник. Откуда его откопал – не знаю. Одним словом, явился к нам на квартиру молодой человек, чисто одетый, с очень симпатичным выражением в лице.

Дело свое он знал, видимо, мастерски. Сел к роялю, ударил по клавишам, и такое приятное туше – просто прелесть!

Возился он долго, работал старательно, а так как нельзя было чужого человека оставлять одного в гостиной (мало ли до греха: сопрет еще что-нибудь!), то мы с Ивановной по очереди присутствовали.

Молодой человек оказался разговорчивым и между делом все беседовал. «Да-с! – говорил он. – Вот это ми-бемоль у вас фальшиво звучит-с. Давно вдоветь изволите?» Или: «Страсть люблю минорные тона. Они мне, так сказать, по характеру. А как у вас уютно в квартире!» и т. д., и т. д. – Словом, за 3 часа времени он и обо мне расспросил, и об Ивановне, и нам рассказал всю свою жизнь. Пожалели мы молодого человека. Жизнь его действительно не баловала: мать умерла в чахотке, отец застрелился, сестра повесилась, а он, сиротой, был отдан чужим людям, претерпел от них немало, но все же выбился на дорогу и теперь хорошо зарабатывает, получая по 5 рублей за настройку; однако и – теперь горе его не оставляет, так как он страстно влюблен в барышню высшего круга и аристократического происхождения.

Она тоже к нему неравнодушна, и он даже однажды, настраивая у ее родителей инструмент, в сумерках изъяснился ей в любви и под звуки, как говорит, ноктюрна господина Шопена поцеловал ее (тут моя собеседница даже несколько зарумянилась).

Одним словом, растрогал и заворожил нас с Ивановной так своими рассказами, что Ивановна прослезилась, а я пригласила молодого человека остаться откушать чаю и велела выставить на столе разных вареньев да печеньев не жалеючи. Просидел он у нас до самого вечера, поужинал и так расположил меня к себе, что, отпуская его, я в конвертике передалаему 10 руб., вместо 5-ти – ведь как-никак целый день от него отняли. Я звала его заходить без стеснения, и он, поблагодарив за угощение и ласку, обещался не забывать. И действительно, зачастил. Сначала по табельным дням, а затем и в будни стал забегать, и месяца через два Михал Михалыч сделался для нас о Ивановной чуть ли не своим человеком.

И обязательным же он был! Билетик ли у барышника достать в театр, купон ли с ренты разменять, номера ли выигрышных билетов проверить по табличке, – на то Михал Михалыч был первым слугой и помощником.

И вот третьего дня, т. е. в 1-й день Нового года, приезжает с поздравлениями расфранченный Михал Михалыч. «С Новым годом, – говорит, – вас, с новым счастьем!» А сам такой веселый, радостный, оживленный, смеется, как-то потирает руки. «Что это сегодня с вами такое, Михал Михалыч? – спрашиваю. – Вы на себя не похожи нынче, что такое случилось радостное?» А он: «Со мной ничего не случилось, Олимпиада Петровна, а радуюсь я не за себя, а за вас, моих добрых друзей». – «Чему же вы радуетесь?» – «А тому, что я имею сегодня возможность щедро отблагодарить вас и за приют, и за ласку, и за все то, что я видел хорошего у вас. Да, кстати, и сам смогу тысченок 5 заработать». – «Что вы такое говорите, и в толк не возьму». А про себя думаю: «Нализался где-нибудь с новогодними визитами, не иначе!» «Я сейчас вам все объясню, – говорит, – все по порядку. Сегодня утром я рано проснулся и сейчас же болезненно вспомнил о письме, полученном накануне из Ниццы от моей желанной Наташеньки, – вы ведь помните, я вам говорил уже, что она с родителями на Рождество уехала туда и предполагает пробыть там весь январь и февраль. Охота ей цветами пошвыряться. Письмо она написала мне хорошее, теплое, и в нем даже говорится: „Ах, Мишель, если бы вы только были здесь!“ Ну, а мне куда же, как туда поедешь без денег. Вы знаете, Олимпиада Петровна, я человек глубоко набожный, а и то сегодня утром возроптал на Бога. Посидел в раздумий часок-другой да и направился на Неву к Спасителю. Горячо я там молился, прося чуда. И на душе стало как-то легче, и, представьте, чудо как будто бы и совершилось. Но прежде чем продолжать свой рассказ, я должен спросить вас, – и тут Михал Михалыч торжественно встал, – я ничего не прошу у вас, Олимпиада Петровна, но делаю вам деловое, серьезное предложение: согласитесь ли вы дать мне 5 тысяч рублей, при условии, если я укажу вам возможность получить не позднее завтрашнего дня несколько сот тысяч рублей». И он пристально на меня посмотрел. Я даже растерялась. «Неужели, – думаю, – спятил с ума? И с чего бы это, казалось? Молодой человек был всегда такой рассудительный, скромный, а эдакое несет!» Гляжу на Ивановну, а старушка Божья даже в лице изменилась.

– Итак, Олимпиада Петровна, я жду вашего ответа.

Помолчав, я сказала:

– Сегодня у нас 1 января, а не 1 апреля, Михал Михалыч, и ваши обманные шутки не по святцам пришлись.

– Я не думаю шутить, говорю самым серьезным образом. Сегодня мне 5 тысяч – и завтра у вас чуть ли не четверть миллиона в кармане.

Я растерянно продолжала:

– Вы знаете, что по смерти моего супруга я никакими делами и аферами не занимаюсь, а потому и приобрести таких денег никак завтра не могу.

– Повторяю вам, Олимпиада Петровна, что никаких афер я вам не предлагаю, вам придется лишь завтра сесть на извозчика, отправиться в банк, немедленно получить деньги и положить их на свое имя.

Поколебленная, я снова взглянула на Ивановну. Она робко вымолвила: «Пускай расскажут, в чем дело, выслушать нетрудно, а там сами увидите, как поступить». – «Ну что ж, Ивановна права, – сказала я, – говорите толком, в чем дело».