Коллективные сборники - Со щитом и мечом

– Лети за группой. А я жду вас здесь, – прошептал Татаркин проводнику собаки.

Иван Евдокимович отошел немного в сторону, стал за стволом дерева, выглянул и увидел, как медленно поднимается крышка люка…

– Первое отделение – стоять на месте! Второе отделение – обходи справа! – громким и уверенным голосом скомандовал Татаркин, а сам подумал: «А что, если из бункера есть запасной выход?» Люк закрылся, и Татаркин, имитируя передвижение группы людей, перебежал из одного места в другое, сильно и часто топая ногами, а потом тихонько вернулся на прежнее место и снова начал командовать:

– Приготовить гранаты. Пулемет ко мне!

И снова, отбежав в сторону, затопал сапогами, не спуская глаз с места, где был расположен люк бункера. Вот он приоткрылся, и из образовавшейся щели вылетела граната. Татаркин дал очередь из автомата по люку и крикнул:

– Не стрелять! Брать живыми!

Но бандиты сдаваться не собирались и все выбрасывали и выбрасывали гранаты из уже совсем открытого люка. Татаркин же продолжал командовать своим несуществующим взводом, пока не подоспели товарищи… Но бандеровцы наверх не вышли, понимали – на их руках столько крови, что прощения им не будет. Внизу послышались выстрелы…

Прибывший с резервной группой Журавлев тут же допросил Черта – единственного из оставшихся в живых, не добитого своими же боевиками, которому Стэля – вон тот, с выпученными, словно стеклянными, глазами – поручил убить его, Журавлева.

– Я Журавлев. Ты хотел убить меня, а я вот спасаю тебе жизнь. Тебя будут лечить врачи, – он говорил спокойным и ровным голосом. – А где остальные? Где схроны? Ведь найдем, рано или поздно. Но зачем же лишние жертвы? Подумай…

– Хлиб он там, – показал Черт на противоположный склон оврага и потерял сознание. «Галя… Христя», – зашептал. Очнулся Черт после того, как плеснули ему в лицо принесенной из хуторского колодца воды.

– Где Христя? – сразу же спросил Журавлев.

– Так вона ж з Галею була…

Больше Черт не смог сказать ни слова, как ни старались привести его в сознание. Приказав отправить раненого в госпиталь, Журавлев распорядился внимательно осмотреть местность. Бункер с провизией, с мешками недавно украденной на мельнице муки нашли быстро. Но где же остальная банда? Ведь запаса харчей на зиму – на человек пятнадцать, а было в схроне восемь.

Участники операции расходились от бункера кругом, тщательно осматривая все на каждом шагу.

И вот удача – один из чекистов заметил куст, покрытый вроде бы испариной, тогда как все вокруг было сухое. Журавлев догадался – это от пара, застывшего в холодное октябрьское утро. А тепло ясно откуда – снизу, из-под земли…

В бункере было еще шесть оуновцев во главе с районным проводником. Не желая попасть в руки правосудия и оставлять живыми свидетелей, он расстрелял своих сообщниц – упомянутых Чертом Галю и Христю. Здесь, в этом бункере, изготовлялись и листовки. Точно такие же прокламации были и в мешках, брошенных вчера бандеровскими «агитаторами». Их же расклеивали прихожанки Сибиковского.

Шурша упавшими, еще свежими листьями, участники операции пересекли лес, вышли на его северную окраину и, сделав несколько спусков в долины и подъемов на взгорья, подошли к Сморжевским хуторам. На холмах и склонах ютились убогие срубы под соломой, почерневшей от древности и от высохшего мха, обильно росшего на крышах. А кое-где – пепелища, следы кровавого разгула бандеровцев. Отсюда в Клевань рукой подать – километра два…

Недавно Николай Андреевич опять побывал здесь, на земле, которую сорок лет назад всю исходил и изъездил вдоль и поперек, ночью и днем. Нет больше нищенских хуторов. На их месте поднялось село Заря, известное в стране. Да и не только в нашей… На международной выставке в Монреале экспонировался генеральный план его застройки. Красавец Дворец культуры с школой искусств, современная школа с бассейном, асфальтированные улицы, многоэтажные, красиво облицованные дома. А в них газ и горячая вода. Вокруг парк и каскад прудов. За селом – заводские корпуса. Все – как и должно быть в большом, чистом, красивом современном городе. Но это не город – это одно из сел ордена Трудового Красного Знамени колхоза «Заря коммунизма».

А какое страшное будущее рисовали местным селянам националисты, чем только не запугивали, лишь бы отвернуть их от Советской власти. Старались изо всех сил, ибо «работали» под рукой Клима Савура – того самого, который, присвоив себе чин полковника, командовал на Волыни подразделениями пресловутой УПА (Украинской повстанческой армии) и от имени ОУН в селе Деражное (это немного на север от Клевани) подписал в начале 1944 года вместе с полковником войск СС Шифельдом договор о совместной борьбе против советских партизан и наступающей Красной Армии. Правда, «войско» Савура, услышав приближающийся гул артиллерийской канонады, разбежалось кто куда, а вскоре молоденький чекист лейтенант Шатяев, еще не сильно разбираясь в бандеровских чинах, выволок за шиворот и бездыханного пана командующего из «крыивки» возле села Оржев. Но разных «зверхныкив» тогда осталось еще немало, а их нужно было вырывать из земли, как сорную траву.

И Журавлев вырывал. Прибыв в Клевань на должность начальника райотдела МГБ из армейской контрразведки «Смерш» («Смерть шпионам»), решительно взялся за дело. Человеком он оказался хватким, обладая большой проницательностью, интуицией и наблюдательностью, руководителем был смелым, решительным, настойчивым в достижении цели. «Это мудрый, твердый во взглядах и суждениях офицер» – так позже скажет о нем его боевой соратник П. Ф. Лубенников.

Но вначале всех сотрудников поразила его улыбка – стеснительная, мягкая, хотя по фигуре вроде суров и тяжел. А ведь таков он и есть – добрый и чуткий к честным людям и беспощадный к врагам.

Память о тех уже далеких годах привела его еще раз в ставшие ему навек родными места, где пролита кровь его товарищей, где многие годы его самого поджидала смертельная опасность. Вот коричневое здание железнодорожного вокзала в Клевани. Здесь его с семьей встретил Татаркин и отвез к месту службы. Вот бывшее здание райотдела, балкон на втором этаже. Именно здесь, на балконе, должен был убить его, Журавлева, Черт очередью из автомата. А вот дворик дома, где жил с семьей.

Эту песню каждый раз он пел, подыгрывая на баяне, когда во время отдыха собирались семьями. Вспоминалось родное село Поповка в приднепровской степи. Здесь он вступил в комсомол, здесь был в школе комсомольским вожаком. При нем школьная комсомольская организация выросла за два года с семи до ста членов! Отсюда он пошел в институт, из института – добровольцем в Красную Армию. В 1939 году стал членом ВКП(б) и чекистом.