Валерий Харламов - Три начала

Признаюсь откровенно, что, попав в госпиталь после автокатастрофы с переломанными ребрами и ногами, я о включении в состав сборной не волновался – возьмут, никуда не денутся: замены все равно нет. Признаюсь, процентов на восемьдесят я был уверен, что попаду в Вену, если, конечно, вылечусь, если смогу тренироваться. И это несмотря на то, что хорошо понимал, как много упущено в подготовительный период.

Я смотрел по телевидению матчи, которые проводила за океаном наша экспериментальная сборная, ходил на игры в Москве, видел на льду одаренных, бесспорно одаренных ребят, но замечал и то, что мало кто из них старался прыгнуть выше собственной головы.

Я жестокие вещи говорю, обидные, но что поделать, если все-таки кажется мне, что кто-то из молодых довольствуется малым: попал в сборную, пусть и не в первую, съездил за океан, свет повидал, себя показал – ну и ладно, а чемпионат мира нам и не обязателен. Меня и вторая сборная устраивает: тоже Канаду и США исколесим.

«За волю к победе»… И у нас, в хоккее, можно присуждать этот приз.

И если искать какие-то иллюстрации к тезису о роли волевой настройки, о значении нравственного заряда, умении сражаться до конца даже в безнадежной ситуации, то здесь каждая команда высшей лиги приведет немало лестных для нее примеров, и все они, ничуть не сомневаюсь, будут заслуженными.

Что же касается нашей команды, то, по-моему, не сговариваясь, все мы чаще всего вспоминаем один и тот же матч – финал Кубка европейских чемпионов 1970 года, когда за право обладать призом соперничали две советские команды – «Спартак» и ЦСКА.

Финал разыгрывался в двух поединках. В первом мы проиграли одну шайбу – счет был 2:3, хотя выигрывали по ходу матча 2:1. Но «Спартак» играл блестяще. Помню до сих пор, что отчет об этом поединке был озаглавлен предельно точно: «Спартак» осеняет вдохновение».

Стало быть, армейцам во второй встрече нужно было выиграть с разницей в два гола. Но так случилось, что ЦСКА после второго периода проигрывал. Проигрывал 3:4. Все и всем было ясно.

Положение наше стало и вовсе безнадежным, когда Вячеслав Старшинов в начале третьего периода забросил еще одну, пятую шайбу и «Спартак» повел со счетом 5:3. Теперь нам нужно было забить в оставшиеся пятнадцать минут не менее четырех голов, чтобы стать победителями по результатам двух матчей. Но как забить за 15 минут четыре гола, не пропустив ни одного, если за предыдущие 105 минут мы забили четыре, но пропустили семь.

Может ли ЦСКА отыграться? Может ли случиться чудо? Это ведь не сказка, а жизнь.

И тем не менее чудо произошло. Случилось то чудо, какое украшает спорт, делает его прекрасным. Мы выиграли 8:5, и Кубок – по итогам двух матчей – достался нам.

Выиграли мы тогда потому, что была в команде компания первоклассных мастеров, которые умели верить в себя, которым не страшен был ни черт, ни дьявол и кто был в то время воплощением воли, мужества, настойчивости, неукротимого порыва. Анатолий Фирсов вел своих более молодых партнеров Владимира Викулова и Виктора Полупанова, и они крушили, ломали, сметали с пути оборонительные порядки спартаковцев. «Спартак» играл превосходно, и не вина наших соперников, что Фирсов играл еще лучше.

Сначала одна, потом другая, третья шайба влетели в ворота соперников. Мы уже заработали право на дополнительное время. Но в оставшиеся минуты Викулов с передачи Фирсова, а спустя несколько десятков секунд и сам Фирсов забросили две шайбы. Победа! Победа с общим счетом 10:8.

Но суть дела не в голах, хотя, кроме двух последних, на счету звена был и второй гол, забитый Фирсовым. Суть дела в ином, в том, что эта тройка задавала тон, вела за собой команду.

Небольшое отступление, тоже, впрочем, имеющее отношение к теме моего рассказа.

Тогда всеобщее внимание привлек Тарасов, который неожиданно возник в критический момент за скамейкой нашей команды и надолго там задержался. Он, это видели на трибунах, что-то быстро и зло говорил хоккеистам. Потом и его и нас спрашивали, что именно он говорил. Волшебных слов произнесено не было: Тарасов бил по самому больному месту, по нашему самолюбию. Анатолий Владимирович говорил несправедливые вещи, потом в спокойной обстановке ни он нам всего этого бы не сказал, ни мы бы ему не простили его тирад, но вот в тот момент недавний наш тренер (а командой в финале руководил Борис Павлович Кулагин) точно сориентировался в том, что нужно сказать, чтобы команда сыграла так, как умеет, лучше, чем может. Тарасов добился своего – ЦСКА доиграл матч так, как ему хотелось.

В общем, это очевидно: тренер должен чувствовать, что, кому и когда сказать. Одного нужно похвалить, другого… Мы были другими, и Тарасов это знал.

В те минуты ведущие игроки армейского клуба выяснили, что не место им в сборной страны, что вообще никакие они не хоккеисты, только надели армейские фуфайки и позорят теперь честь «стариков» ЦСКА.

И еще один матч, который, возможно, запомнился не только мне. Первый матч первой серии игр с канадскими профессионалами в Москве.

За океаном, как известно, сборная страны сыграла вполне прилично, выиграла две встречи, одну проиграла и одну закончила вничью. Естественно, что на своем поле задача представлялась мне не очень трудной, уж если мы там, на их укороченных площадках, при зрителях, болеющих, понятно, против нас, сыграли хорошо, то в Москве тем более…

Тем более не получилось. Мы проигрывали 1:4, но все-таки что-то заставляло нас не сдаваться, снова и снова лезть, продираться вперед, и мы настойчиво, не щадя себя, штурмовали ворота соперника, пока наконец не сравняли счет, пока наконец Володя Викулов не забил за минуту до конца последний, решающий гол.

Этот матч был еще труднее, чем игры со спартаковцами, не только потому, что канадские ведущие профессионалы – игроки действительно высочайшего класса, но и потому, что играют они нагло, грубо, жестко и жестоко. А ведь то была первая серия, вдвойне интересная, вдвойне ответственная, вдвойне трудная, долгожданная проверка боем возможностей, уровня, класса советского хоккея.

Ребята не обращали внимания ни на ушибы, ни на травмы, а после игры все едва дышали, едва добрались до раздевалки. Но были счастливы, и потому к следующему матчу, к сожалению, нами проигранному, готовились так, как будто трудная победа потребовала не слишком много сил.

Кстати, это общеизвестная в большом спорте закономерность. Каким бы трудным ни был матч, но если команда его выиграла, то подготовка к следующим встречам окрашена в радужные тона, сил у всех хоть отбавляй, и подгонять никого не надо. Все тренируются с приподнятым настроением.

А вот если накануне проиграли, то, хотя сил, может быть, затратили и немного, все равно на тренировке спортсмены еле ползают, часть игроков просто подавлена, спали многие накануне неважно: не отошли еще от неудачи.