Василий Шульгин - 1920 год

И вот я, действительно, подготовлял себе такое местечко. Составил себе уже целый репертуар, мобилизовал голос...

Помню, мне когда-то П. Н. Милюков сделал комплимент. Я жаловался, что совсем не могу говорить в Думе из-за крайней слабости голоса. Он мне ответил:

- Да, голос у вас очень слабый... Но он поставлен, как у певца. Вы не поете?..

И вот на старости лет оказалось, что я пою... для развлечения пролетариата...

Нужда песенка поет ...

"Кто не трудится, тот да не ест...".

Ирина Васильевна (настоящее ее имя другое) в этот день очень беспокоилась...

Ей почудилось, что кто-то следит не то за ней, не то за мной, - вообще что-то жуткое. Я кое-как ее успокоил. Но к вечеру "инцидент" всплыл снова, в форме категорического "предчувствия" у Ирины Васильевны, что ночью придет чрезвычайка, а потому мне совершенно невозможно оставаться в квартире. И это предчувствие росло в такой угрожающей форме, что мы с поручиком Л. решили уйти, ибо совершенно было ясно, что все равно в эту ночь оно никому спать не даст.

И мы ушли...

Но это легко уйти, когда знаешь, куда пойти. А ведь мы отлично понимали, что во всякой квартире нам, быть может, и не откажут, но особого счастия не ощутят: ведь везде каждую ночь может быть обыск, и тогда хозяин квартиры будет отвечать за укрывательство контрреволюционеров.

Поэтому мы решили ночевать на улице. Но опять-таки это удобно можно было сделать "под игом самодержавия". Но в свободном социалистическом государстве всякого человека, который осмелится показаться па улице позже известного часа, ловят, как преступника, и тащат в участок. Почему при социализме нельзя ходить по ночам, никак не могу понять.

Мы решили ночевать где-нибудь в подъезде.

Нет, это слишком холодно. Эти камни обладают удивительной способностью быстро остывать. И притом эта ниша, куда мы залезли, плохо защищает от взоров патрулей. А сейчас патрули пойдут. На улицах уже ни одного человека. Идет тихий, мирный дождь. Удивительно, как быстро большевики покончили с грабителями, налетчиками и всякими уголовными.

Надо пройтись. Ну, в конце концов, наскочим на патруль, как-нибудь вывернемся. И потом - блестящая мысль: пусть патруль нас забирает. В конце концов, не расстреляют же за это, за позднее хождение, переночуем в участке, где, во всяком случае, теплее ...

Пошли... На одном из перекрестков:

- Стой!..

Мы остановились.

- Откуда так поздно, товарищи?..

- Да разве ж поздно?.. Вот беда, часов нет!.. Что, будете забирать нас, товарищи, в район?

- А вы кто такие?.. Далеко вам?

- Да нет, не далеко нам... Тут на Канатной.

Патруль, собравшись вокруг нас кучкой, раздумывал.

- Ну, идите... домой ... все равно ...

Вот неудача...

* * *[лдн-книги1]

Идем дальше. Дождик перестал, - работает луна. Это большое подспорье социалистическому хозяйству. При социализме как общее правило, - электричество не горит. Совершенно тихо. Вдруг снова наткнулись на патруль.

Эти нас взяли. Мы едва успели условиться, что сочинять, как нас разделили.

Старший подошел в Вовке и о чем-то с ним беседовал на ходу. Потом подошел ко мне.

- Откуда вы идете товарищ?

- С Ришельевской.

- А номер?

Я сказал условленный номер.

- У кого же там были?

Я сделал застенчивое лицо.

- Да это... его знакомые... он молодой... я там в первый раз и был...

- Ну да, а фамилия как?

Я сказал нарочно исковерканную фамилию, но похожую на ту, которую должен был сказать Вовка, При этом прибавил, что, может быть, и не так, потому что я этих барышень не знаю, мне старому неинтересно...

- Значит, выпивали, товарищ?

- А что же я пьяный, что ли? Я дунул ему в нос.

- А чем занимаетесь?

- Артист... музыкант... Раньше на рояле и на скрипке давал уроки, а теперь на гитаре. Специальность "старые романсы" ... Ученики ко мне ходят... Сам голос я уже потерял, не выступаю ... После тифа ...

Заинтересовавшись, подошел другой патрулист.

Так вы, товарищ, гитарист?.. Я тоже на гитаре играю. Хорошая у вас гитара?

- Ничего себе... Только раньше я привык играть на одиннадцатиструнной, а это обыкновенная - семиструнная ... Ничего, сходит ...

- А какие романсы, товарищ?

- Исключительно самые старинные. Ну вот, например, "Тигренок", "А из рощи, рощи темной", "Три создания небес", - вот тоже замечательный романс ... Это не то, товарищ, что теперь пошло - Вертинский-Вертинский ... "Лиловый негр ей подает манто" ... ну, какой смысл!.. Почему он "лиловый", когда все негры черные?

Тут я решил остановить поток своего красноречия: кажется, было довольно. Патруль явно убедился в нашей невинности и подлинности. Старший сказал дружелюбно:

- Ну, если, товарищи, у вас документы в порядке, то вам ничего не будет... Сейчас и отпустят...

Район... Темень полная. Патруль, ругаясь, поднимается по лестнице на ощупь. Вводят нас в какое-то помещение. Тут тоже абсолютно темно. В темноте ставший кому-то докладывает про нас. Происходит ругань в виду того, что нет ни света ни спичек. Наконец, с трудом находят. Зажигают какую-то коптилку, которая считается лампой. Участок. За перегородкой начальство, в виде какого-то еврея. Нотабена: патруль, как, по-видимому, вся низшая милиция,-из русских. А начальство, так, приблизительно с чина околоточного надзирателя, евреи.

Начальство спрашивает, кто мы, где живем, документы. Предъявляем...

Комиссар занялся тем, что вызвал по телефону адресный стол: проверить, живет ли такой-то по указанному мною адресу. Но, видимо, с ответом что-то не ладилось...

- Что? Нет света в адресном столе?.. Не можете дать справки? Что? Разбили себе голову?.. Обо что?.. О шкаф?.. Что за безобразие ...

В конце концов, проэкзаменовав нас еще о роде наших занятий, при чем снова на сцену выплыла гитара и старинные романсы, нам объявили что мы свободны. Но это совсем не входило в мои планы.

Прежде всего, я рассудил, что прятаться от чрезвычайки выгоднее всего в районе, ибо карающей руке советской власти не придет в голову искать контрреволюционеров в своей собственной полиции. А, во-вторых, куда же нам идти?.. Опять на улицу? .. Но первый патруль схватит нас снова.

Поэтому я попросил разрешения переночевать здесь в районе, каковое милостиво получил.

Мы улеглись на широком подоконнике. Начальство "дормировало" на деревянных скамейках.

Утром мы были разбужены довольно странным инцидентом.

Начальство хотя и грозно, но довольно беспомощно взывало :

- Вестовой!.. Что вы не слышите, вестовой!..

Да, у них есть "вестовые"... В этом государстве социалистов, тех самых социалистов, которые чуть ли не краеугольным камнем своей программы ставили борьбу против "денщиков" ...

- Вестовой ...

В ответ на последний отчаянный призыв неожиданно раскрылся ... шкаф ... Большой шкаф для дел .. И с верхней полки раздалось: