Рихард Зорге - Тюремные записки Рихарда Зорге

Для полной гарантии постоянной радиосвязи Клаузен развернул как можно больше радиостанций. Иной раз он мог вести передачи из четырех различных мест. Обычно в основном он обеспечивал связь по крайней мере из трех точек. Это были дома Клаузена и первой жены Вукелича. Когда Штейн находился в Токио, его квартира тоже использовалась для радиосвязи. Насколько я помню, Клаузен однажды пытался развернуть радиостанцию и у меня в доме, но у него ничего не получилось, и мы решили использовать этот вариант в крайнем случае, если у нас больше не будет выбора.

Мы полагали, что контроль за радиопередачами рано или поздно ужесточится, и поэтому часто меняли места расположения радиостанций, чтобы избежать обнаружения или ввести контрольные службы в заблуждение. Клаузен постоянно стремился уменьшить размеры радиопередатчика для того, чтобы он не бросался в глаза во время перевозки к месту работы, а также чтобы его можно было легко спрятать. Трудности заключались только в том, что в Японии нелегко было найти хорошие детали. Более того, покупка радиодеталей, особенно иностранцем, была очень подозрительным делом. Поэтому Клаузен приобретал необходимые материалы в Шанхае. Я припоминаю, что он сам лично привозил их из Шанхая.

Радиоузел, видимо, находился во Владивостоке или в его окрестностях, но однажды была предпринята попытка создать пункт связи и в Шанхае. Но он не предназначался для установления самостоятельной связи с Китаем. Однако за исключением двух-трех случаев попытки установить связи с Шанхаем были неудачны. По распоряжению Москвы мы пытались установить прямую связь с Хабаровском, но Клаузен прекратил эти попытки, опасаясь радиоперехвата. Радиосвязь использовалась для передачи в Центр срочной информации и наших донесений по организационным вопросам и получения из Москвы указаний по организационным и оперативным проблемам.

Клаузен, за очень редким исключением, всегда мог установить прекрасную радиосвязь с Центром.

Я уже достаточно подробно писал о курьерской связи. Среди материалов, которые мы через неравные интервалы времени направляли в Москву с помощью курьеров, были документы по экономическим, политическим и военным вопросам, полученные из германского посольства или добытые Одзаки и Мияги, а также подготовленные ими сообщения по этой тематике (эти сообщения в большинстве случаев представляли собой не больше, чем простую информацию). Я с каждой курьерской почтой посылал также личные отчеты, касающиеся изменений общего состояния японской внутренней и внешней политики за прошедший со времени прошлой связи период. Я отправлял довольно обширные и относительно регулярные доклады о существовании опасности войны между Японией и СССР, подкрепляя их подробными сообщениями о японо-китайских инцидентах и других японских военных акциях. Позже я посылал сведения о военных приготовлениях Японии, ее авиации, увеличении количества дивизий, механизации сухопутных войск и т. д. Кроме того, я почти каждый раз докладывал об организации моей разведгруппы. Иногда в моих отчетах рассматривались специальные вопросы, такие, как рациональное использование Вукелича или Клаузена. В большинстве случаев я представлял, кроме того, финансовый отчет за очередной период нашей деятельности.

Мы сразу фотографировали добытые документы и материалы, включая японские публикации по военным вопросам. Некоторые из них я лично переснимал прямо в германском посольстве. Часть документов я фотографировал дома, однако чаще это делалось у Вукелича. Доклады я писал непосредственно перед отъездом курьеров. Иногда я поручал Вукеличу и Клаузену подготовить личные донесения по вопросам, которыми они занимались.

Размеры перевозимой курьерами почты были различны. Как я уже говорил, она часто содержала до 30 роликов фотопленки или, в пересчете на отдельные фотокадры, до тысячи кадров. Иногда переправлялось всего около 15 пленок. Когда курьерская почта отправлялась с интервалом в пять-шесть недель, посылки были еще меньше. В последнее время, а конкретнее – в 1941 году, из добываемой информации я направлял только наиболее важные и срочные сообщения. Содержание курьерской почты, получаемой из Москвы, я описывал в разделе, посвященном курьерам.

За некоторым исключением, все материалы отправлялись в центр в виде фотографий. Чтобы быть уверенными в читаемости сделанных снимков, мы сами проявляли пленки. Качество фотосъемки, которую я проводил в сложных условиях прямо в германском посольстве, нередко было неудовлетворительным. Однако в силу обстоятельств, в которых я работал, приходилось довольствоваться и этим. По мере того как пленки накапливались, мы прятали их у меня дома, у Клаузена и, иногда, у Вукелича. В германском посольстве у меня хранились только оригиналы материалов и документов, фотопленок там не было.

Задачи группы могут быть разделены на две части. К первой относятся задачи, поставленные нам в 1933 году в общем виде, и более подробные и конкретизированные – в 1935 году. Ко второй – задачи, которые я сам выдвигал, исходя из различных событий, происходивших во время моего пребывания в Японии. Эта вторая группа задач была затем признана Москвой как весьма важная и необходимая.

В целом они сводились к следующему:

1. Пристально следить за политикой Японии по отношению к СССР после Маньчжурского инцидента, тщательно изучать вопрос о том, планирует ли Япония нападение на СССР.

В течение многих лет это были самые важные задачи, поставленные мне и моей группе. Не будет большой ошибкой сказать, что эта задача вообще была целью моего командирования в Японию. В 1935 году, когда Клаузен и я были с прощальным визитом у генерала Урицкого [41]из четвертого управления РККА, он особенно отмечал важность этой нашей миссии. Считалось, что в случае ее успеха Советский Союз, пожалуй, сможет избежать войны с Японией, а это было объектом повышенного интереса всех московских инстанций. При этом мы должны были помнить о чувстве недоверия в Советском Союзе в отношении Японии. А именно, Советский Союз, видя возрастающую роль японских военных кругов и их внешнеполитический курс после Маньчжурского инцидента, начал испытывать серьезные опасения, что Япония планирует напасть на СССР. Это чувство подозрительности было настолько сильным, что сколько бы я ни посылал противоположных версий, московские власти никогда полностью не разделяли их, особенно во время боев на Халхин-Голе и в период крупномасштабной мобилизации японской армии летом 1941 года.